Россия, которую мы потеряли © - 2021

Художественное иллюстрированное издание "Торгово-промышленный мир России" 1915. Петроград, Фонтанка 24.
(Торгово-промышленный мир России. 1915 | Президентская библиотека имени Б.Н. Ельцина или Торогово Промышленный Миръ Россiи / Торгово промышленный мир России : Free Download, Borrow, and Streaming : Internet Archive)
Отд. III, часть III, стр.3:

"Автомобили.

Насколько эта отрасль машиностроения у нас еще слабо развита, можно судить по тому факту, что из всех зарегистрированных в России в 1911 г. 5 492 автомобилей только 37 автомобилей были отечественного, а все остальные иностранного происхождения.

В 1899 г. фирма «А. Лейтнер» в Риге приступила к сборке автомобилей и даже получила высшую награду за свои изделия на рижской юбилейной выставке в 1901 г. Но производство этой фирмы не могло широко развиться, вследствие трудности борьбы с иностранной конкуренцией при незначительной ввозной пошлине. Более энергично развил свое автомобильное производство Русско-балтийский завод в Риге. С 1911 г. автомобили этого завода принимают участие во всех больших военных манёврах, а в международном конкурсом состязании «Петроград—Москва» и «Москва—Петроград—С.-Себастиан» они получили два первых приза за выносливость.

Для дальнейшего развития отечественного автомобильного производства необходимы меры поощрения, без которых конкуренция с заграничными фирмами немыслима. Интересно отметить, что в Св.-Амер. Соединенных Штатах пошлина с автомобилей взимается в размере 45% ценности привоза, между тем как у нас эта пошлина составляла в 1910 г. 5%."

Автомобили в РИ

Художественное иллюстрированное издание Торгово-промышленный мир России 1915. Петроград, Фонтанка 24. ( https://www.prlib.ru/item/457676 или Торогово Промышленный Миръ Россiи / Торгово промышленный мир России : Free Download, Borrow, and Streaming : Internet Archive ) Отд. III, часть III, стр.3: Автомобили . Насколько эта отрасль машиностроения… //  bodmich.livejournal.com

 

 

В догонку к Об автомобилизации в РИ: bodmich — ЖЖ

РИ, личное крестьянское землевладение

Художественное иллюстрированное издание "Торгово-промышленный мир России" 1915. Петроград, Фонтанка 24.
(Торгово-промышленный мир России. 1915 | Президентская библиотека имени Б.Н. Ельцина или Торогово Промышленный Миръ Россiи / Торгово промышленный мир России : Free Download, Borrow, and Streaming : Internet Archive)
Отд. V, часть II, стр.9-10:

Землевладение.

Следовательно, дворянам принадлежит в 50 губерниях Европейской России 13,5% общей площади; но, еще по данным 1877 года, в 49 губерниях Европейской России, т.е. без Донской области, дворяне владели площадью в 73 милл. дес, что составляло 19,4% общей площади, а теперь в тех же 49 губерниях они владеют лишь 52 милл. дес; следовательно, за период в 20 лет дворяне потеряли почти 30% прежней площади.

Личная же крестьянская собственность, составлявшая в 1877 году менее 6 милл. дес, теперь поднялась до 13,9 милл. дес.

Полеводство.

По данным центрального статистического комитета в 1912 г. в 50 губерниях Европейской России под посевами находилось всего 76,2 милл. дес

РИ, личное крестьянское землевладение

Художественное иллюстрированное издание Торгово-промышленный мир России 1915. Петроград, Фонтанка 24. ( https://www.prlib.ru/item/457676 или Торогово Промышленный Миръ Россiи / Торгово промышленный мир России : Free Download, Borrow, and Streaming : Internet Archive ) Отд. V, часть II, стр.9-10: Землевладение. Земельная площадь 50 губерний… //  bodmich.livejournal.com

 

 

Итак, в 50 губерниях РИ примерно к 1915 году земли (млн. дес.):
Под посевами: 76,2.
Личная крестьянская собственность: 13,9.

Как несложно подсчитать, крестьянам принадлежало 18,2% посевной площади. А никак не половина, как любили в своё время брехать булкохрусты.
При этом какая-то (полагаю, заметная) часть этой площади принадлежала кулакам. Откуда у кулаков земля, можно узнать тут: О кулаках: Неурожай и народное бедствие, 1892.: bodmich — ЖЖ

---

...Под «другой приватизацией» я имею в виду Манифест о вольности дворянской Петра III (1762), освободивший дворян от обязательной государственной службы (хотя ряд правительственных решений, которые ему предшествовали, имели ту же направленность, логическая точка в этом процессе была поставлена именно им). В результате принятия этого акта дворяне, которые прежде принадлежали государству, стали принадлежать самим себе. Заодно в их полную собственность отошли земли, с которых они кормились, а также прикрепленные к этим землям крестьяне. Так эмансипация для одних обернулась экспроприацией для других.

До этого момента окружающий мир был устроен в глазах крестьян вполне разумным и понятным образом: дворяне несли государственную службу; они и их семьи нуждались в средствах к существованию; эти средства своим трудом на земле должны были обеспечивать крестьяне. Таким образом, с крестьянской точки зрения доступ дворян к земле был жестко увязан с их пребыванием на службе государства: первое без второго просто не мыслилось. Но отсюда следовало, что «эмансипация» дворян автоматически должна была бы вести к потере ими всяких прав и на землю, и на пользование крестьянским трудом. Поскольку же ничего этого не произошло, в восприятии крестьян «постприватизационный» порядок вещей оказался полностью лишен легитимности.

Многочисленные симптомы делегитмации обнаруживаются повсюду. Достаточно вспомнить о разразившемся вскоре пугачевском восстании; об идее «черного передела», которая примерно в этот период дала о себе знать впервые; о той лютости, с какой отныне при малейшем ослаблении власти крестьяне начинали резать помещиков и жечь усадьбы, и т. п. Но все же самое интересное здесь, пожалуй, другое – а именно то, что на протяжении практически всего «постприватизационного» периода в России сохранялся и продолжал действовать институциональный механизм, который консервировал историческую память о «неправедной приватизации», транслируя ее из поколения в поколение. Конечно же, я имею в виду общину. Именно в ее рамках происходила передача от поколения к поколению информации о том, какая именно деревня какие именно земли у какой именно помещичьей семьи должна отобрать и вернуть себе. Если бы не этот институциональный механизм консервации памяти, то тогда, возможно, оставались бы хоть какие-то шансы на то, что оборот земель, движение людей и смена собственников постепенно привели бы к угасанию памяти о нелегитимном перераспределении собственности, осуществленном в середине 18 в. Вместо этого фактически все делалось для того, чтобы эту память законсервировать, поскольку и российская власть, и российские интеллектуалы общину всячески оберегали и чуть ли на нее не молились – кто по фискальным, кто по идеологическим, кто по узкокорыстным соображениям. В результате историческая память о «неправедной приватизации» просуществовала в почти неизменном виде полтора столетия и в начале 20 в. легитимность в конце концов с треском победила легальность, что обернулось трагедией для всех.

---