Цитата
"Секс, кайф, рок-н-ролл и "фестивальные дети"
Еще 10 лет назад, в 40-ю годовщину фестиваля, известный джазмен Алексей
Козлов поразил всех воспоминаниями о столичных девушках, которые будто с
цепи сорвались и сами вешались на шею иностранцам. Особенно чернокожим -
большинство столичного населения вживую их видело впервые. Он описывал,
как по окрестностям гостиниц, где поселили иностранцев, ездили грузовики
с осветительными приборами и дружинниками, вооруженными парикмахерскими
машинками. Они отлавливали по кустам любвеобильных девушек и в наказание
выстригали им часть волос. Как уверяет Вячеслав Глазычев, московские
барышни и в самом деле чрезвычайно нежно относились к приезжим, поэтому
все парки высвечивались прожекторами, везде шастали милицейские патрули.
За 101-й километр вывезли массу народа.
Если вспомнить о пуританской морали тех лет, в приступ распутства
верится с трудом. Масштабы бедствия явно преувеличены. Скорее всего в
ряды сторонниц свободного секса массовое сознание зачислило и девушек,
намеренных вступить с приезжими иностранцами в законный брак. Такие,
судя по упомянутым сводкам МГБ, имелись. В донесениях можно обнаружить,
например, упоминание о том, как некая жительница Москвы и некий
гражданин Ливана метались по городу в поисках, где бы расписаться.
Помочь им было нелегко: в столице браки с иностранцами регистрировал
только один ЗАГС. Впрочем, как и сегодня.
Что касается плодов фестивальной любви, то недавно корреспондент одной
из центральных газет пытался обнаружить их в нынешней Москве. Не нашел
ни одного. Возможно, к "фестивальным" детям народное мнение причисляет
детей с нетипичным для столицы цветом кожи и разрезом глаз, родившихся
через 5, 10 и даже 15 лет после потрясшего столичные устои события. На
самом деле бум черно-белой рождаемости пришелся на более позднее время:
через два года после фестиваля СССР взял курс на подготовку национальных
кадров для Африки.
Открытием для тогдашних москвичей стали запретные доселе авангардисты на
выставке в Парке Горького, работы Пабло Пикассо на ретроспективной
выставке художника. Временно вернулся запрещенный прежде джаз. Пропуска
на джазовые концерты выдавали только самым закаленным комсомольцам, но
джаз звучал и с открытых эстрад. А рок-н-ролл разучивали прямо на
импровизированных вечеринках. Еще больше, чем танцевать, москвичам
хотелось задавать пришельцам вопросы, поэтому многие столичные жители в
те две недели везде таскали с собой словари. Кстати, чуждое слово
"кайф", обозначающее состояние неописуемого блаженства, прочно вошло в
столичный лексикон тоже с легкой руки фестиваля. Вытравить из московской
памяти и само это слово, и соответствующие ему фестивальные ощущения,
как выяснилось, невозможно и спустя полвека.