166 Гвардейский Краснознаменный иап (в/ч 10227), аэродром Марнеули (Сандар), Грузия. Часть 3

В своей книге «Рыцари пятого океана» А.Г.Рытов пишет: «В суматохе минувшей ночи и необычно горячего дня я не смог позвонить домой и теперь, вспомнив об этом, поднял телефонную трубку: надо успокоить семью. Надо. А как это сделать?

- Началась война. Уезжаю в Митаву, - сказал жене и тут же подумал: "Вот так успокоил. Ну, да ничего. Она все поймет, подруга старого солдата..."

Митава от Риги недалеко, и мы доехали по шоссейной дороге довольно быстро. Километрах в пяти от аэродрома заметили в воздухе немецкие бомбардировщики. Шли они в клину девяток, как на параде, без сопровождения истребителей. Вскоре послышались глухие разрывы. "Как там, у Добыша? - подумалось в эту минуту. - Ведь у него нет истребителей, а зенитная оборона слабенькая..."

Спустя несколько минут я убедился, что воронок на рабочей площади аэродрома фашисты наделали немало, однако ущерб от налета оказался незначительным. Самолеты здесь стали заблаговременно, с двадцать первого июня, рассредоточивать далеко за пределами взлетно-посадочной полосы, и горели сейчас только три машины из полка Филиппа Александровича Агальцова, который только что перелетел в Митаву с какого-то эстонского аэродрома.
в Из-за дамбы вышел командир 31-го бомбардировочного полка Федор Иванович Добыш. Он доложил, что его часть дважды поднималась в воздух, чтобы избежать удара, но, не имея указаний бомбить вражеские объекты, возвращалась обратно. В третий же раз бомбила колонну фашистских машин и танков. (За один день летчики полка совершили 75 самолето-вылетов, громя колонны врага в районе Калварии и сбив 4 истребителя противника. – Иринархов Р.С. Указ. соч. С. 282 )

- Противодействие было сильным? - спрашиваю Добыша.

- Истребителей не встретили, а зенитки лупили изрядно. Но все обошлось благополучно – ответил он.

Подошел инженер. Сказав, что налетчики разрушили каптерку, он попросил у командира дальнейших указаний.

- Каптерка - ерунда. Надо дозаправить самолеты и быть в готовности, - сухо распорядился Добыш. - Разве не знаете, что в таких случаях делают?

- Как не знаю? - слабо оправдывался инженер. - Да вот беда: начальника базы нигде не найдем.

- Где он может быть? - закипятился Добыш.

Еще по войне в Китае я помнил Добыша как распорядительного командира, который не выносил бестолковщины. Поэтому легко было понять его негодование, когда в самое горячее время начальник базы куда-то исчез. Знал я и начальника авиационной базы капитана Рапопорта. Шустрый такой, услужливый, он считался у нас неплохим хозяйственником.

В понедельник, 23 июня, в 2 часа 43 минуты ночи начался новый налет немецких бомбардировщиков на Елгавский аэродром. Расположенные в окрестностях города посты наблюдения (ВНОС) заранее предупредили о приближении немецких самолетов. Прожектористы высветили ночное небо мощными лучами света и зенитчики 362-го ОЗАД ПВО смогли своевременно поставить прицельный заградительный огонь.

Новый налет был довольно крупным - около 10 бомбардировщиков “Ю-88”, входивших в состав 1-го воздушного флота Германии. Несмотря на огонь зениток, самолеты прорвались к аэродрому и прицельно сбросили бомбы. От взрывов задрожала земля, а зарево от горящих краснозвездных машин поднялось высоко в небо. Отбомбившись, немцы, строча из пулеметов, промчались над городом.

В эту ночь зенитчики сбили первые два самолета фашистов, а в последующие дни в ходе дневных и ночных стрельб эта цифра увеличилась до 6. Первый самолет был сбит первым орудием 1-й батареи, которым командовал сержант Гизбрехт, немец по национальности. Недалеко от расположения паркового взвода дивизиона из подбитого самолета упал мертвый немецкий летчик.

В результате первой и второй бомбежки Елгавского аэродрома, на котором базировались 31-й бомбардировочный авиаполк (60 самолетов плюс 4 неисправных и 44 экипажа, командир – Ф.И.Добыш,) 6-й дивизии средних бомбардировщиков (САД), Управление 7-й САД и находившийся в стадии формирования 241-й БАП 7-й САД – 13 самолетов (все данные по численности самолетов приведены по состоянию на 1 июня 1941 года), было уничтожено 15 самолетов. Без машин остались 50 авиаторов. Днем 23 июня они уехали из Елгавы на поезде.

А из города 23 июня, начиная с 7-8 часов утра, стали уходить жители. Еще 22 июня немцы предупредили, что с мирным населением не воюют, и потребовали от горожан во избежание лишних жертв покинуть город.
В ночь с 23 на 24 июня состоялся еще один массированный налет немецкой бомбардировочной авиации. Самолеты немцев бомбили железнодорожную станцию, аэродром и боевые порядки 362-го ОЗАД ПВО. Во время налета ОП 1-й батареи подвергалась еще и ружейному обстрелу с находившегося неподалеку кладбища. Кроме этого, с пожарной каланчи и церквей кто-то подавал немецкой авиации световые сигналы.

Руслан, эти мемуары мною обработаны и ссылка на Рытова у меня есть в списках источников в материалах по истории полка, которые я давал год назад.
Новые достоверные данные из БД электронного архива МО позволили выявить маленькие неточности у Рытова.

Рытов пишет: Да, летчики дрались отважно, но у нас не хватало машин. И не только истребителей. Из 241-го штурмового авиационного полка политрук Новиков сообщал: "В строю остался один боевой самолет. Второй требует капитального ремонта. Остальные двадцать пять уничтожены в воздухе, потеряны на земле, во время бомбежек и при вынужденных посадках. 25 июня при выполнении боевого задания погибли три человека: капитан Бордюков, член ВКП (б); старший политрук Стаценко, заместитель командира полка по политчасти; лейтенант Ероскин, кандидат в члены ВКП(б)".

Первые потери 241-й шап понес не 25 июня 1941 г, а 26-го июня!

Не вернулись с боевого задания:
зам.командира полка к-н Бордюгов Александр Петрович;
зам.ком.полка по политчасти ст.политрук Стаценко Иван Григорьевич;
ком.звена л-т Еросинин (у Рытова Ероскин) Александр Петрович.

Пока мне не удалось выяснить, кто был первым командиром нашего полка и кто командовал полком 22-го июня и до сентября 1941-го года.

Руслан, а ты не мог бы найти информацию о том, что сейчас на месте аэродрома в Митаве?

Нашел интересное свидетельство кинодокументалиста Школьникова Семена Семеновича!
Школьников С. С. В объективе — война. — М.: Воениздат, 1979.

Семен Семенович Школьников — известный советский кинодокументалист, трижды лауреат Государственной премии. Великую Отечественную войну он начал солдатом гаубично-артиллерийского полка, а в 1942 году был включен во фронтовую операторскую группу. Ему довелось снимать калининских и белорусских партизан, боевые вылеты штурмовиков, челночные перелеты на американских бомбардировщиках, боевые действия в Прибалтике и в горах Югославии. В своей книге автор рассказывает о нелегком труде фронтового оператора, о своих друзьях-кинодокументалистах и о многих интересных людях, с которыми он встречался на фронтовых дорогах.

Памятные полеты Политуправление Воронежского фронта выдало нам документы, разрешающие киносъемки во всех частях и соединениях. Нас направили в полк штурмовой авиации. Срок командировки — с 23 июля по 13 августа 1943 года.
И вот мы с Николаем Быковым уже лежим на краю летного поля аэродрома в высокой траве и смотрим в небо, куда улетают штурмовики. Улетают, и на аэродроме наступает тревожная тишина ожидания. Проходит минут 30–40, и самолеты возвращаются. Взгляды всех устремляются в ту сторону, откуда появились черные точки. Прижав к глазам бинокли, люди вслух считают приближающиеся «Илы».
— Кажется, все, — произносит кто-нибудь негромко, потому что боится ошибиться.
А часто, ох как часто, возвращались не все, и тогда наступало тягостное молчание.
Уже три дня мы находимся в полку штурмовой авиации. За это время перезнакомились с летчиками и техническим составом. Относились к нам хорошо, однако разговоры о полетах как-то не клеились. Командир полка Герой Советского Союза майор Петр Федорович Сыченко советовал нам снимать экипажи на земле во время подготовки самолетов к полетам. Но этого нам было мало.
И тогда мы решили стать более настойчивыми. Сказали, что летали к партизанам и попадали в жестокие переделки. Напомнили, что мы, как и летчики, люди военные. Словом, попросились в небо.
— Ну что ж... — только и произнес командир.
На следующий день к нам прикрепили бортстрелка, старшего сержанта, который начал учить нас стрелять из пулемета. Старались мы вовсю, да и опыт у нас уже кое-какой был.
За меткую стрельбу по мишеням сержант нас вскоре похвалил. Я сказал ему в шутку, что профессия кинооператора тоже требует острого глаза. Он посмеялся и доложил начальству, что мы готовы к полетам. Наконец разрешение на вылет было получено.
— Прошу, однако, запомнить, — сказал командир полка, — съемка съемкой, но в случае нападения истребителей противника аппарат придется отложить.
Штурмовик Ил-2 был рассчитан на двоих. В передней кабине находился летчик, а в задней, спиной к пилоту, — стрелок. Летчика от стрелка отделяла бронированная плита. Так как я занял место стрелка, на меня возложили и его обязанности — охранять хвост самолета. Вооружен самолет был отлично: пулеметы, пушки, бомбы и самое грозное оружие — эрэсы, расположенные под плоскостями. Недаром немцы боялись «Илов» и называли их «черной смертью».
Мой аппарат уже давно лежит в кабине. В кармане комбинезона две запасные бобины пленки и мешок для перезарядки кассет. Около самолета — предназначенный для меня парашют. Скоро вылет!
Авиаразведка донесла, что немцы подтягивают к передовой подкрепление, и перед штурмовой авиацией была поставлена задача — разгромить двигающиеся колонны противника.
Первым к самолету позвали Николая. Я крепко пожал ему руку, пожелал ни пуха ни пера...
Вскоре подошел летчик, с которым предстояло лететь мне, — младший лейтенант Николай Сергеевич Захаров, или просто Коля.
— Ну, теперь наша очередь. — И он бросил взгляд в ту сторону, где только что растворились в солнечном мареве силуэты улетевших самолетов.
На вид младшему лейтенанту было немногим более двадцати. Красивый стройный улыбчивый парень. На груди — орден Красного Знамени.
Первым в кабину самолета забрался я. Камеру отложил в сторону, поправил лямки парашюта, сковывавшие движения. Застегнул летный шлем и проверил исправность ларингофона. Затем осмотрел пулемет. Летчик, улыбаясь, спросил:
— Осваиваешь? — Тут же, окинув меня смеющимся взглядом, добавил: — Ты пулемет оставь. Снимай. В случае чего другие самолеты прикроют. Отобьемся... Если увидишь, что фриц нам в хвост заходит, скажи, я уйду от него. Понял?
Он занял место в кабине. Мотор пару раз чихнул, самолет вздрогнул. Я услышал в наушниках голос Захарова:
— Готов, капитан?
— Готов!
— Тогда поехали...
Мотор взревел, и земля стала уноситься от нас все быстрее и быстрее, а потом куда-то и вовсе уплыла.
Рядом с нашим самолетом, на параллельных курсах, шли другие «Илы». Я снимал их.
— Смотри вверх, — услышал в наушниках. Над нами появились истребители, эскадрилья «Яков». — Наша крыша, — объяснил летчик.
Я взглянул на часы. Летели мы уже двадцать минут. Скоро и линия фронта. Ее отметили столбы дыма и вспышки огня. Все это было мне знакомо. И вдруг я увидел нечто совершенно новое — поразительное и потрясающее.
Над землей — казалось, параллельно ей — веерами неслись огненные кометы. Их было множество. И там, где они заканчивали свой полет, бушевали невиданные сполохи огня и дыма. Это работали наши «Катюши».
Огненный смерч остался позади. Линию фронта наш «Ил» пересек благополучно. Но затем мы попали в полосу зенитного огня. Белые облачка разрывов стали появляться то выше, то ниже, то сбоку, рядом с самолетом. Летчик энергично маневрировал по скорости, высоте и курсу: бросал машину из стороны в сторону, кидал ее вниз, а потом резко поднимал вверх. Вскоре однако пришлось прекратить маневрирование, чтобы не сбиться с курса.
Я посмотрел вниз. По дороге двигались колонны вражеских танков, машин, мотоциклов. Зенитки противника усилили огонь. В кабине запахло порохом.
Я сидел в самолете в широкой ременной люльке и снимал танки, машины, разбегающихся в панике немцев... Снимал, пока земля не ушла из кадра: штурмовик ринулся в пике. И тут я почувствовал, как меня вырывает из люльки. Хотел снова усесться в нее, но не смог. Так и остался в неудобном положении — на корточках.
Толчок. Выпущены эрэсы. И сразу «Ил» пошел резко вверх. На меня все сильнее и сильнее давила неслыханная тяжесть. Боль в ногах мешала соображать. Сейчас даже не представляю, как хватило сил закончить съемку.
В кабине пахло гарью, вражеские зенитки продолжали бить по самолету. На колпаке засверкали лучистые пробоины. Но мы уже возвращались.
Через некоторое время штурмовик приземлился на своем аэродроме. Когда «Ил» замер, я тяжело перевалился через борт. Ноги не держали, и я тут же рухнул на траву. Меня охватила радость. Я был счастлив, что остался жив, что трогаю руками землю, что рядом стоит замечательный парень, только что возвративший меня в рай из самого пекла.
— Посмотри машину, — сказал летчик.
Обшивка стабилизатора висела клочьями. Самолет был весь в пробоинах.
— Дырок как у швейцарского сыра. К счастью, уцелели тросы управления. Иначе бы — конец.
— Завтра, значит, не летим? — спросил я.
— Что ты, капитан! К утру заштопают... Здорово мы с тобой дали фашистам жару: и эрэсы и бомбы положили точно в цель!
К следующему дню наш «Ил» заштопать не успели. Николай Быков улетел, а я остался снимать на аэродроме.
Летный день выдался очень напряженным. Пилоты выбирались из кабин только на короткое время, пока самолеты заправляли горючим и вооружали.
Свободный от полетов Коля Захаров стал моим добровольным ассистентом — носил за мной кассетник. Заслонившись ладонью от солнца, он время от времени глядел в полуденное небо. Для меня все «Илы» были одинаковы, а Коля различал их еще в воздухе.
— Вон Саша Мельников топает, а Вовка Савкин за ним, они неразлучны, — тепло говорит Захаров.
— Чем занимаетесь, младший лейтенант? — вдруг услышал я рядом голос командира полка.
— В свободное от полетов время помогаю товарищу кинооператору, — выпалил Коля.
Сыченко, улыбнувшись, кивнул головой:
— Ну-ну, продолжайте помогать, сынок.
Слово «сынок» вырвалось не случайно. Коля — истинный боец в воздухе — на земле выглядел совсем мальчишкой, добрым и милым. Именно поэтому все летчики относились к нему с особой теплотой.
Прошли еще сутки, и я снова вылетел на штурмовку, а Николай Быков остался снимать на аэродроме.
С высоты линия фронта, как и в прошлый раз, обозначилась извилистой лентой взрывов и орудийных вспышек.
Снимаю дым и пламя, которое бушует внизу, на земле. Вдруг слышу в наушниках голос летчика:
— Приготовься, капитан, будем бросать бомбы с горизонтального.
Чуть позади нас и левее идут два «Ила». Вижу в визир камеры, как отрываются бомбы. Снимаю.
Сделав разворот, наш «Ил» пошел в пике. И опять толчки — выпускаются эрэсы...
Как-то после ужина мы сидели с Колей под звездным небом. На коленях у меня лежал черный мешок. Я на ощупь перематывал в нем пленку, а Коля рассказывал мне о заводе, где работал до войны, о своем токарном станке, о жизни на гражданке.
— После войны обязательно вернусь в цех, — говорил он. — Я ведь кадровый рабочий.
Слушал я его и думал о том, как люди становятся героями. Нет, они не рождаются ими. Героем человека делает высокое чувство долга и готовность во имя высоких целей жертвовать собой.
Много раз еще летал я с Колей Захаровым, много раз снимал войну из кабины его штурмовика. А затем пришла телеграмма: Николая Быкова и меня отзывали в Москву...

Обратите внимание,
младший лейтенант Николай Сергеевич Захаров это ж будующий Герой Советского Союза!

Это значит, что есть документальная хроника нашего полка!
И, предполагаю, ее может быть периодически крутят по ТВ.
Эх, хорошо бы было найти эту кинохронику!

На фото ИЛ-2 241-го штурмового авиаполка и кинодокументалист Школьников С.С., август 1943 г.

Разрешите 2 уточнения: Скарятин был командиром полка с июля 1983 по сентябрь 1983 до своей гибели. Его звание было - гв. подполковник-не успел получить звание, соответствующее командиру полка в ИБА. Звание Атаева (с одной "т")-гв. старший лейтенант, он был командиром звена. В это время я служил в полку, поэтому сведения точные.

Спасибо, АS-1958, подправляю.
А как звали Скарятина?
И по какое время был тогда комполка гвардии полковник Попов
Михаил Алексеевич, можете уточнить?
Или с декабря 1982 до июля 1983 был кто-то еще врио ?

Станислав
с Елгавского аэродрома АН-2 летают местные и парашютная школа существует
возможно это с места старого аэродрома и происходит
наведу справки

Ielgava

аэродром в елгаве
в последнее время здесь обосновались владельцы нескольких малых самолетов, которые по мере возможностей сами обслуживают территорию. Рижский аэроклуб по-прежнему проводит здесь занятия парашютистов. Клуб отремонтировал построенное в 80-х годах здание штаба эскадрильи, в ближайшем будущем планируется привести в порядок и окрестности аэродрома.

Руслан, а в связи с чем Митаву в Елгаву переименовали?
Митава в истории фигурирует со времен Петра 1-го как это мне известно, а может и еще раньше.

Елгава из Гуугла сегодня.


Приличная полоса еще однако!
А что там было и кто базировался на момент развала Союза?

К сожалению, не могу вспомнить имя -отчество гв. подполковника Скарятина, из 3-х месяцев. что он командовал полком ,я 1 месяц был в госпитале, в Тбилиси, (куда и были доставлены останки погибших лётчиков).Знаю, что он окончил Харьковское лётное училище, служил вроде в Мериа, звали его вроде Виктор.Это был высокий щирокоплечий человек, с кащтановой шевелюрой и голубыми глазами, очень спокойный, справедливый.Настоящий командир. Вплоть до приезда Скарятина командовал полком Попов М.А.

v 1917 na4alsja process pereimenovanija nemeckih i russkih nazvanij na latiwskij maner
tak Mitau-Mitava-stala Ielgava

На табаке

Детвора 68 года

Продолжение

Андрей Кондрашенко с мл.братом

Саша, привет. Табак не прошел.
У тебя, я так понимаю, трудности с вывешиванием фот от того, что объем их большой, а линия доступа в инет недостаточно объемная. Прямая противоположность Жени Курдюмова (у него недостаточный объем фот) Оптимально подгонять Фотошопом или Пэинтом от 100 до 200 кб.

215 кб.Сейчас урежу до 150 и попробую выложить.

Арезультат-то тот же! 150 кб и не прошло.

150 кб и не проходит.Полтергест, наверное.

Весьма странно

Всем привет!
В воскресенье вернулась из Грузии, где пробыла неделю. Ездила с другом детства. Жили мы в Тбилиси у знакомой, а в Марнеули заехали на один день, сейчас очень чувствую, что этого было мало. Обошли наши школы и знакомые городские объекты, наш одноклассник устрил импровизированную "встречу одноклассников" у себя дома. Такой искренности и гостеприимства я нигде не встречала и не встречу, наверное. Политика политикой, а люди как дружили, так и дружат, невзирая на разные языки и национальности.

Зашли в верхний городок. О нём здесь уже многое писалось, типа, разрушен итп. Ну да, многие объекты, действительно, разрушены, но жилых корпусов большая часть стоит, там живут люди из местных, а также беженцы из Абхазии, как нам сказали. Сохранилась даже древняя кирпичная двухэтажка у забора возле Болнисского шоссе. Пошли с другом посмотреть на его бывший дом, стоим, фотографируем. А нами уже начинают интересоваться, поглядывать издалека. Затем выслали делегата из мужчин постарше: "А что вы тут снимаете?" - "Да вот, жил я здесь" - "А в какой квартире?" - "Вот, в этой" - "А вот как раз хозяин нынешний идёт"... Хозяином оказался младший сын дяди Бондо Эрадзе, Гогита. Я немного помню его из детства, наши отцы были в хороших отношениях. Дяди Бондо, к сожалению, уже нет в живых. Гогита служит на аэродроме. Там же у него ещё одна квартира, где он живёт с семьёй. В авиации оказались также 2-3 моих бывших одноклассника, про которых когда-то я бы и не подумала такого.

В городок на аэродром нас, к сожалению, не пустили, и даже знакомства не помогли: запретная зона. Издалека посмотрела на окна своей бывшей квартиры: пустые дырки, никто там пока не живёт, зато по соседству белеют еврорамы.

Люди стараются жить хорошо. Дома в 1-м городке, мягко говоря, не в очень хорошем состоянии, однако, в некоторых квартирах хорошие современные окна, у многих на балконах антенны-тарелки. В городе много интернет-кафе (одноклассник, который нас принимал — лучший специалист по установке интернета во всём городе))), появляются новые современные магазинчики. Реставрируется кинотеатр на Площади. Про новую церковь на том месте, где нас когда-то принимали в пионеры уже писал BAYBAY. Дороги тоже ремонтируются, о таких тротуарах на ул. Московской (ныне им. Мераба Коставы) мы в своё время и не мечтали! В школах (кажется, во всех, встреченных нами в Марнеули и Тбилиси) поставили евроокна и утеплили стены снаружи. Школа №1 теперь под №2. Одноэтажный корпус, где были нач. классы, спортзал и буфет, разрушили.

Буду потихоньку выкладывать фотографии. Задавайте вопросы, кому чего интересно, может, что упустила рассказать.

Развалины клуба, возле него один из оставшихся старых корпусов

Ещё развалины клуба. За ним — Болнисское шоссе