Прогресс в изучении галлюцигении. Слева — исходная реконструкция, основанная на плохо сохранившемся экземпляре, из статьи с первоописанием рода Hallucigenia (S. Conway Morris, 1977. A new metazoan from the Cambrian Burgess Shale of British Columbia // Palaeontology. V. 20. P. 623–640): спинная сторона перепутана с брюшной, головной конец — с хвостовым, а пятно у заднего конца тела ошибочно принято за бесформенную «голову», справа — новая реконструкция из обсуждаемой статьи в Nature, основанная на изучении экземпляров исключительной сохранности.
— По логике вещей если мягкотелое животное, какой-нибудь червяк или медуза, попадает в осадок или на дно моря, он разлагается. Мягкие ткани не сохраняются долго. Они обычно исчезают, растворяются за неделю, две недели, в крайнем случае месяц. После этого не остается вообще ничего. Как могли они сохраниться в ископаемой летописи? Они должны по идее не разлагаться достаточно долго, чтобы мягкие ткани приобрели новую, минеральную вещественную структуру. Это великая загадка. На остатках мягкотелых животных найдены бактериальные окаменевшие формы. Значит, бактерии там были, и деструкция шла. Почему же не происходило разложение? Чтобы ответить на этот вопрос, мы решили поставить эксперимент.
Он длился два года и продолжается сейчас. Таких длительных экспериментов пока что единицы. Никаких аналогов у западных коллег нет. Нужно ведь успеть уложиться в обычный трехлетний грант, а потом еще и опубликовать результат. На это уходит много времени. Так что для экспериментальной тафономии, как называется эта область, характерны, как правило, эксперименты длительностью от месяца до четырех.
— И в чем суть вашего эксперимента?
— Фауну лагерштеттов на 80% составляют членистоногие. Поэтому мы поместили современных членистоногих, у которых нет минерализованных частей скелета, очень мелких рачков, в высокие пробирки со слоем осадка и залили их водой, чтобы воссоздать давление столба воды над дном. Палеонтологический анализ говорит о том, что все лагерштетты сформировались в результате катастрофических событий: лавин или штормовых выбросов. Это видно по сортировке размеров частиц осадка по толщине слоя. Мы смоделировали такое катастрофическое захоронение в высоких пробирках, закупорили, оставили в темноте (в толще осадка ведь нет света, и фотосинтез там останавливается) на два года. Нам осталось в серии пробирок постоянно фиксировать результаты.
— Сейчас кажется, что суть эксперимента очевидна. Но на самом деле нужно было преодолеть некий догмат, который почему-то утвердился в голове у большинства палеонтологов. Бытовало упрощенное представление: окаменелость может образовываться, если она пропитывается солями из морской воды или из окружающих поровых вод. И поэтому все эксперименты проводились так: брался сосуд с морской водой, в которую добавляли определенное количество той или иной соли, например фосфорной или кальциевой, а дальше смотрели, будет идти образование окаменелости (фоссилизация) или не будет.
Почему-то осадок не участвовал в этих экспериментах. Я не знаю почему, так как напрямую об этом ни в одном экспериментальном протоколе не сказано. Возможно, считалось, что присутствие осадка будет лишь усложнять картину фоссилизации, но не менять ее основных принципов. Во всех учебниках написано, что фоссилизация должна происходить именно так, за счет пропитывания солями и замещения органических биологических тканей минералами.
— Вы сломали стереотип?
— Да, нам удалось продемонстрировать, что в определенных осадках за счет специфических химических процессов в пространстве вокруг захороненных остатков образуется очень кислая среда и появляется обилие дубильных веществ, так что процесс разложения останавливается. Кроме того, появляются в большом количестве и растворенные фоссилизирующие агенты. И это всё производные осадка, а не морской воды. Так что наши рачки за два года, вместо того чтобы разложиться, превратились в окаменелость, в нашем случае — сложенную из глинистых минералов, каолинита или бентонита.
— А какую самую удивительную находку сделала палеонтолог Елена Наймарк?
— Самую удивительную вещь я нашла на шкафу у нас в лаборатории. Это была каменная плита, которая за 15 лет лежания на шкафу покрылась очень тонким идеально ровным слоем пыли. Чтобы разглядеть на камне окаменелых трилобитов того же цвета и текстуры, что и сама порода, их обычно покрывают тонким слоем магниевой пыли. Но такое ровное напыление, как от хранения на шкафу, нам так и не удалось воссоздать потом, как мы ни старались. И под этим идеальным напылением стали прекраснейшим образом видны все самые мельчайшие трилобитики, которые на этой плитке отпечатались. Там нашлось около 3 тыс. экземпляров, включая самые ранние стадии их развития. И это было удивительно, до этого никто не находил настолько полные возрастные серии для этой группы трилобитов. И благодаря одной этой плитке, покрытой пылью и пролежавшей на шкафу 15 лет, я написала монографию и несколько статей.
http://hodar.ru/goto/...Криноид (морская лилия) - тип иглокожих, большей частью прикрепленных к одному месту. Состояли они из маленьких "косточек" (пластинок из карбоната кальция), соединенных мягкими тканями. Сверху, возможно, была тонкая, но твёрдая оболочка вроде скорлупы. Это и объясняет наличие окружающих «катушки» и «болты» пространства. Мягкая органика разлагалась, оставляя пустоту. По всей длине тела криноидов пролегал пищевод (это же иглокожие ), который, наверняка, был забит планктоном и, видимо, песком. Впоследствии при окаменении содержимое пищевода окаменевало, получался штырь, внешне очень похожий на искусственный.
1) Почему «катушки» находятся в пустой полости цилиндрической формы? Ведь в процессе окаменения пустота заполнилась бы окружающей породой. Допустим, «катушка» была в некой коробочке. Но тогда, где остатки этого кожуха? Почему он не диффундировал в окружающий материал?
2) Почему пространство не имеет строго правильной формы, а в одном конце видны закругленные углы?
3) Если «катушка» была когда-то металлической, как тогда она могла окаменеть абсолютно так же, как окружающий их материал? Возникает большое сомнение, что когда-то она была сделана из металла.
4) На «болтах» нет спиральной (привычной нам) резьбы, только кольцевая - выходит это не резьба?
5) И почему в окружающей артефакты породе присутствуют остатки древних морских микроорганизмов?
За громкой и, надо признать, зрелищной сенсацией кроется очень простое явление.
Знакомьтесь, по-научному — Crinoidea, по-простому - морские лилии. Живут они на нашей планете не одну сотню лет. А это — их ископаемые стебли. Напоминает уже знакомые нам доисторические винты, следы иной цивилизации, не так ли?
Криноид (морская лилия) — это тип иглокожих, большей частью прикрепленных к одному месту. Состояли они из маленьких «косточек» (пластинок из карбоната кальция), соединенных мягкими тканями. Сверху, возможно, была тонкая, но твёрдая оболочка вроде скорлупы. Это и объясняет наличие окружающих «катушки» и «болты» пространства. Мягкая органика разлагалась, оставляя пустоту. По всей длине тела криноидов пролегал пищевод (это же иглокожие ), который, наверняка, был забит планктоном и, видимо, песком. Впоследствии при окаменении содержимое пищевода окаменевало, получался штырь, внешне очень похожий на искусственный.
Криноидеи редко сохраняются целиком, для этого необходимо было быстрое захоронение тела лилии в осадке, иначе ее быстро разбивало на отдельные членики или столбики члеников. Зато эти членики и столбики очень прочны, они в изобилии встречаются не только в известняке, но и в мраморе. Их можно увидеть в мраморе и мраморизованном известняке на многих станциях московского метро. Членики, представляющие из себя, по сути, кристаллы кальцита, сложно растворить и они хорошо сопротивляются давлению при метаморфизации породы, поэтому криноидеи - практически единственный тип крупных ископаемых, сохраняющихся в мраморе.
В Минералогическом музее имени А. Е. Ферсмана (Москва) «КП» показывали причудливые золотые слитки, будто бы смонтированные из правильных прямоугольных фигур. Они выглядели частями какого-то механизма. Оказывается, подобные металлические изделия, включая «гвоздики» и «цепочки», «растут» сами как раз в трещинах минеральных пластов. Одна длинная трещина — получается цепочка. Трещина пересекает другую, более мелкую, под прямым углом — вот вам и «шляпка гвоздя» или более сложная конструкция правильной формы. Но чаще всего вкрапления металлов — от благородных до редкоземельных — находят в угле. Алюминиевая рейка вполне может быть из этой же породы.
Криноид (морская лилия) - тип иглокожих, большей частью прикрепленных к одному месту. Состояли они из маленьких "косточек" (пластинок из карбоната кальция), соединенных мягкими тканями. Сверху, возможно, была тонкая, но твёрдая оболочка вроде скорлупы. Это и объясняет наличие окружающих «катушки» и «болты» пространства. Мягкая органика разлагалась, оставляя пустоту. По всей длине тела криноидов пролегал пищевод (это же иглокожие ), который, наверняка, был забит планктоном и, видимо, песком. Впоследствии при окаменении содержимое пищевода окаменевало, получался штырь, внешне очень похожий на искусственный.
1) Почему «катушки» находятся в пустой полости цилиндрической формы? Ведь в процессе окаменения пустота заполнилась бы окружающей породой. Допустим, «катушка» была в некой коробочке. Но тогда, где остатки этого кожуха? Почему он не диффундировал в окружающий материал?
2) Почему пространство не имеет строго правильной формы, а в одном конце видны закругленные углы?
3) Если «катушка» была когда-то металлической, как тогда она могла окаменеть абсолютно так же, как окружающий их материал? Возникает большое сомнение, что когда-то она была сделана из металла.
4) На «болтах» нет спиральной (привычной нам) резьбы, только кольцевая - выходит это не резьба?
5) И почему в окружающей артефакты породе присутствуют остатки древних морских микроорганизмов?
За громкой и, надо признать, зрелищной сенсацией кроется очень простое явление.
Знакомьтесь, по-научному — Crinoidea, по-простому - морские лилии. Живут они на нашей планете не одну сотню лет. А это — их ископаемые стебли. Напоминает уже знакомые нам доисторические винты, следы иной цивилизации, не так ли?
Криноид (морская лилия) — это тип иглокожих, большей частью прикрепленных к одному месту. Состояли они из маленьких «косточек» (пластинок из карбоната кальция), соединенных мягкими тканями. Сверху, возможно, была тонкая, но твёрдая оболочка вроде скорлупы. Это и объясняет наличие окружающих «катушки» и «болты» пространства. Мягкая органика разлагалась, оставляя пустоту. По всей длине тела криноидов пролегал пищевод (это же иглокожие ), который, наверняка, был забит планктоном и, видимо, песком. Впоследствии при окаменении содержимое пищевода окаменевало, получался штырь, внешне очень похожий на искусственный.
Криноидеи редко сохраняются целиком, для этого необходимо было быстрое захоронение тела лилии в осадке, иначе ее быстро разбивало на отдельные членики или столбики члеников. Зато эти членики и столбики очень прочны, они в изобилии встречаются не только в известняке, но и в мраморе. Их можно увидеть в мраморе и мраморизованном известняке на многих станциях московского метро. Членики, представляющие из себя, по сути, кристаллы кальцита, сложно растворить и они хорошо сопротивляются давлению при метаморфизации породы, поэтому криноидеи - практически единственный тип крупных ископаемых, сохраняющихся в мраморе.
В Минералогическом музее имени А. Е. Ферсмана (Москва) «КП» показывали причудливые золотые слитки, будто бы смонтированные из правильных прямоугольных фигур. Они выглядели частями какого-то механизма. Оказывается, подобные металлические изделия, включая «гвоздики» и «цепочки», «растут» сами как раз в трещинах минеральных пластов. Одна длинная трещина — получается цепочка. Трещина пересекает другую, более мелкую, под прямым углом — вот вам и «шляпка гвоздя» или более сложная конструкция правильной формы. Но чаще всего вкрапления металлов — от благородных до редкоземельных — находят в угле. Алюминиевая рейка вполне может быть из этой же породы.
До сих пор перья животных мелового периода – от 66 до 145 млн лет назад – удавалось изучать лишь по самым скупым источникам. Как правило, свидетельства того времени – это почти плоские отпечатки в осадочных породах или отдельные фрагменты перьев, по которым невозможно было установить никаких деталей, включая видовую принадлежность их вымершего владельца.
Тем ценнее оказались образцы древнего янтаря, обнаруженные в знаменитых месторождениях на северо-западе Бирмы и датированные возрастом почти 100 млн лет. Впервые в распоряжении палеонтологов оказались два великолепно сохранившихся образца, содержащих и перья, и части костных останков – кости крыла, включая острые когти для того, чтобы цепляться за деревья. Первые результаты их изучения команда ученых из Китая и Канады публикует в журнале Nature Communications.
Ученые сообщают, что перья частично сохранили даже свою исходную окраску: светлую нижнюю сторону крыла, бледные пятна на темно-коричневом фоне остальной части. Структура пера и анатомия крыла уже в ту пору была в целом той же, какую птицы сохранили до нашего времени. Размеры же этих птиц не дотягивают и до колибри: скорее всего, это детеныши представителей энанциорнисов, обширной и доминировавшей в меловом периоде группы птиц, еще сохранявших зубы.
Энанциорнис, попавший в смолу / ©Chung-tat Cheung
На фоне еще не развившихся в полной мере костей перья выглядят уже «взрослыми» и, по словам палеонтологов, не содержат следов прошлых линек. Один из образцов даже содержит полноценные маховые перья. Это показывает, что перьевой покров энанциорнисов формировался куда быстрее, чем это происходит у современных птиц. Возможно, они становились самостоятельными очень быстро после вылупления из яйца. Так получилось и с этими детенышами: уже вскоре после появления на свет они отправились исследовать мир, но погибли, завязнув в древней смоле.
©Royal Saskatchewan Museum/R.C. McKellar
Окаменелости были найдены в селе Шестаково в Кемеровской области в 2008 году. По словам ученых, на извлечение фрагментов скелета из сцементированной породы ушло несколько лет. Потом ученые сравнили находку с останками титанозавров, найденными в других странах.
В результате ученые установили, что ящер, которого они нашли, относится к новому виду. Травоядный динозавр из инфраотряда зауроподов обитал на территории современной Западной Сибири в конце мелового периода. Новый динозавр отличается от собратьев особенностями строения, которых пока не находили у других ящеров.
О находке томских палеонтологов «Чердак» уже писал. Ученые ТГУ уже закончили описание своей находки и подали статью в журнал, а сейчас они собирают фрагменты динозавра в единое целое: крестец, лопатки, шея и стопа уже нашли свое место. Палеонтологи говорят, что скелет будет собран и выставлен в главном корпусе ТГУ уже в этом году.