Всяко-разно про лингвистику

Языки мира: арабский

Лекция прочитана в школе «Муми-тролль» 11 февраля 2013 года. Благодарим Андрея Анатольевича Зализняка и школу «Муми-тролль» за предоставленную расшифровку лекции. Мой сегодняшний рассказ — в некотором смысле продолжение того, что я рассказывал в прошлый раз. Арабский язык в мире занимает второе место по численности после китайского, примерно 460 миллионов человек. Арабский — это великий язык, язык огромной культуры, значительная часть земного населения им пользуется. Так что это очень важная часть языковой картины мира. // Дальше — elementy.ru

 

Заметьте, что это слово фигурирует в русском языке ещё в одном заимствовании, которое не сразу угадывается: в слове адмирал. Это слово, конечно, заимствованное. Но если кто-то из вас занимался французским языком и столкнулся с этим словом, то он мог заметить с некоторым удивлением, что там нет d: по-французски «адмирал» будет amiral. Лишнее д добавилось в русском языке, как и в некоторых западноевропейских, за счёт ложной ассоциации с глаголом admirer, admire «восхищаться»; как если бы адмирал представлял собой некий объект восхищения. В действительности же это amiral. В этом слове часть amir понятна, но откуда -al? Дело в том, что полное арабское сочетание — это (в винительном падеже) ’amīra l-baḥr. Baḥr — это «море»; ’amīra l-baḥr — «повелитель моря». В европейских языках ’amīra l-baḥr сократилось до amiral. Al- — определённый артикль, мы с ним встретимся ещё не раз.

 

Об исторической лингвистике (продолжение)

Лекция прочитана 5 февраля 2010 года в школе «Муми-тролль». Благодарим Андрея Анатольевича Зализняка и школу «Муми-тролль»за предоставленную расшифровку лекции. Начало. Продолжение В прошлый раз, год с небольшим назад, я кое-что рассказывал в этой аудитории об исторической лингвистике. Я много чего хотел тогда вам рассказать, но по времени успел изложить только часть, об остальном сказал совсем бегло. Теперь я воспользуюсь этой возможностью и продолжу то, что собирался рассказывать уже тогда, но что в одну лекцию не укладывается. // Дальше — elementy.ru

 

Но если сравнивать ныне существующие языки, можно ли одним языкам ставить высокую оценку, а другим низкую по некоторой шкале? Например, по той, которую Вы предлагаете. И оказывается вот что. Если оценивать язык не вообще, а применительно к тому обществу, которое он обслуживает, скажем, папуасский язык — для общества папуасов, язык австралийских аборигенов — для австралийских аборигенов, английский язык — для тех, кто английским как родным пользуется, то оказывается, что степень приспособленности языка к нуждам соответствующего общества во всех случаях одинакова: она хороша. Языков, которые неудовлетворительно обеспечивают потребности своего общества, не наблюдается. Другое дело — если начать папуасский язык применять к английским нуждам. Тут окажется, что не хватает понятий решительно ни для чего.

Что говорить, русского языка оказалось недостаточно, чтобы покрыть все компьютерные и прочие понятия, которые к нам пришли такой массой совсем недавно, на ваших глазах. Когда происходит такое внедрение в жизнь общества чужого языка, то собственный язык этого общества действительно может оказаться в положении, что ему не хватает слов, выражений и прочего. Но причина здесь не в том, что один язык совершеннее другого, а только лишь в разнице и технического и экономического состояния обществ. Не говоря уже о том, что различна природа — у одних пальмы растут, у других плавают тюлени. И помимо этого, бывает разница еще и в другом. Например, выясняется, что ни один язык мира не имеет прямого эквивалента для русского слова тоска... Ну и так далее.

 

Об исторической лингвистике (продолжение)

Лекция прочитана 5 февраля 2010 года в школе «Муми-тролль». Благодарим Андрея Анатольевича Зализняка и школу «Муми-тролль»за предоставленную расшифровку лекции. Начало. Продолжение В прошлый раз, год с небольшим назад, я кое-что рассказывал в этой аудитории об исторической лингвистике. Я много чего хотел тогда вам рассказать, но по времени успел изложить только часть, об остальном сказал совсем бегло. Теперь я воспользуюсь этой возможностью и продолжу то, что собирался рассказывать уже тогда, но что в одну лекцию не укладывается. // Дальше — elementy.ru

 

Я вам подробно рассказал, как неумолимо уменьшается длина слова: сперва отпадают согласные, потом гласные, потом у какого-нибудь loup отпадает еще и последняя согласная корня. Казалось бы, за те 70 с лишним тысяч лет, которые существует язык, все языки должны были свестись к тому, что всё укорачивается до одного звука. Но ничего подобного. Длина фразы с одним и тем же смыслом в самых разных языках мира очень мало колеблется. Вот в финском языке очень длинные слова, а в каком-нибудь другом языке, китайском, например, — очень короткие слова. Вроде бы должна быть огромная разница. На самом деле эта разница будет только если искусственно вычленить отдельное слово. Но надо мерить не слово, а то, сколько времени занимает выражение некоторой мысли, верно? Потому что очень может быть, что слова короткие, а их для выражения мысли требуется в три раза больше. И при таком измерении у вас получается в разных языках примерно одно и то же.

Да, слова, как таковые, укорачиваются, и это неумолимый процесс во всех языках. Но по мере того, как длина слов уменьшается, какие-то другие элементы языка оказываются компенсирующими, а именно, появляется необходимость вставлять во фразы дополнительные слова. Для французского, например, для выражения родительного падежа потребуется предлог de — а в латыни не надо было никакого de. А во французском вам придется сказать: la ville de Paris; la maison de mon pиre. То же самое и в английском языке, там есть of, которое не требовалось в древнеанглийском, потому что в древнеанглийском был родительный падеж. И дательный падеж там был, так что и to тоже не требовалось.

Дальше происходит то, что все эти падежи теряются. Но надо же как-то выражать те же самые отношения. И вот появляется предлог. А предлог плюс короткое слово — это то же самое по длине, что прежнее длинное слово.


Вот у меня здесь под рукой есть книжечка, где приведена одна и та же фраза Священного Писания на всех тех языках мира, на которые миссионеры успели его перевести. И хорошо видно, что длина этой фразы чрезвычайно мало меняется. На русском языке ее запись составляет 98 букв, на французском — 111, на латыни — 120. И так далее. В каких-то совершенно экзотических языках, например, в новозеландском языке маори –– 108. Длина колеблется незначительно, в пределах 25% — это совершенно несущественно. И можно предполагать, что 10 тысяч лет назад и 20 тысяч лет назад фразы были примерно такой же длины. Всё это время происходили гигантские процессы по усечению слов, но они всегда компенсировались. Этот механизм предусматривает, с одной стороны, усечение длины слов, а с другой стороны, таким же неумолимым образом предусматривает появление новых элементов в масштабах речи как таковой.