Из всех языков, близких к русскому (на уровне «понимаешь почти всё почти сразу») мне больше всего нравится русинский.
Практически – это тот русский, который получился бы, победи в России не «арзамасцы», а «шишковцы». В русинском до сих пор свободно бытуют слова типа «створённый», «благобытие», «дуже» и «доколе», «отповедь» в значении «ответ», или замечательное аполлоническое слово «самостатность» вместо дионисического украинского «самостийность» (в котором мне отчётливо слышится «стая» и что-то стекающее).
Правда, за последние сто лет «русиньска беседа» заметно украинизировалась. Того языка, которым писались австрийские военные уставы для русин, уже нет. Уже и икание, и геканье, и прочее нетребово.
"Вестник для русинов австрийской державы", 1852, скан.