Народное творчество

Р.О.
Памяти бойцов гастрономического фронта посвящается
___________________________

Съемная однушка на окраине Бирюлево.
Действующие лица: типичная семья креаклов.
Кирилл, правозащитник и эколог, временно безработный. Сутул, бородат, лысоват.

Эсфирь, его гражданская жена, блогерша, женщина средних лет в застиранной футболке «Не дай москалю».
Борис, их сын, хипстер, мерчендайзер.
Кот по кличке Шопенгауэр (в действии не участвует).

Утро. Солнце пробивается сквозь пыльные портьеры, освещая на своем пути засохший фикус, обои в стиле Людовика XVI-го и диван в пятнах, часть которых – на совести кота.

Все члены семьи в живописных позах склонились над айпадами.

Эсфирь:
- Нет, я не могу это читать. Что он делает со страной… Это же уму непостижимо… Нерукопожатен!!! Нерукопожатен!!! Полжив!!!
*Плачет.

Кирилл:
- Так и не одумался кровавый тиран?

Эсфирь:
- Сначала кружевные трусы, а теперь хамон! Хамон!

Сын:
- Я видел хамон…

Эсфирь:
- И сыр! Сыр! Дор блю, бри и пармезан, а-а-а!

Сын:
- Я нюхал пармезан…

Эсфирь:
- И рыбу, рыбу! Семгу!

Сын:
- Я трогал семгу…

Эсфирь:
- Что дальше? О, я не удивлюсь если кровавый диктатор запретит селективный парфюм. И п**датые шубы. О-о-о, я не удивлюсь!!! С него станется!

Сын:
- А что такое селективный парфюм, ма?

Эсфирь:
- Это э-э-э, ну, в общем. Не лезь, когда взрослые разговаривают!

Кирилл:
- Галя, есть чо пожрать?

Эсфирь:
- Сколько раз говорила не называй меня Галей! Роллтон со вкусом курицы будешь?

*Шуршит пачками, выбирая.

- Хамон… Это ж надо – хамон запретить, и сыр… И устрицы, и трюфеля…

Накрывает на стол.

Некоторое время все едят молча, слышится только шум втягиваемой лапши.

Кирилл, отодвинув тарелку:
- А Навальный что?

Эсфирь:
- Претерпевает.

Кирилл:
- А Толстая?

Эсфирь:
- Готовится есть ондатру.

Кирилл:
- А Немцов?

Эсфирь:
- Собирается в Израиль. Хоть поест как человек.

Кирилл:
- А Быков?

Эсфирь:
- Ну, этому немного легче...

Кирилл:
- А Рынска?

Эсфирь:
- Скупает кобе.

Сын:
- А что такое кобе, ма?

Эсфирь:
- Э-э-э, м-м-м, это… Не лезь, когда взрослые разговаривают!

Эсфирь:
- Бедные, бедные люди, за что их так? Цвет нации! И как им теперь? Просто сердце кровью обливается, как подумаю. Святые люди, святые! Одни против Путина. И без мигалок. А ведь уедут. Уедут же. И что мы? И как мы без них? Этим-то что? Они как ели тушенку с картошкой, так и будут есть, плебс. На самых лучших санкции направлены. Я просто плачу вся. Как же я хорошо понимаю Ксюшу Собчак… Бедная, бедная. Хорошо хоть Валерия Ильинична не дожила, как знала… Вот просто плачу вся, мон шер…

Кирилл:
- Галя… Тьфу ты, Эсфирь, тут пишут, что вайфай теперь будет только по паспортам.

Слышится глухой звук упавшего айфона, затем – упавшего тела.
Кирилл склоняется над супругой.

- Убил!!! Убил кровавый тиран! Доколе?!!

Занавес
Бэлла Розенфельд, блоггер

 

Все тебе и редька и свинина;
Глотаешь в день десяток дынь;
Тебе и горький хрен - малина,
А мне и бланманже - полынь!"

 

Штирлиц едет по Киеву на Мерседесе, на заднем сидении радистка Кэт. В районе Крещатика начинается чехарда по полосам движения, ближе к Площади независимости вообще полный затор, баррикады, угрюмые лица в масках, касках с битами и деревянными щитами - Евромайдан! Штирлиц выходит из машины разобраться с тем, что увидел. Ходил, ходил... Подошёл к сцене, постоял, послушал... И сам выбрался на сцену. Подходит к микрофону, тысячи глаз смотрят на него. Штирлиц, не зная что сказать, тупо в микрофон:
— Слава КПСС!
Толпа:
— Слава!
Штирлиц удивлённо, второй раз для проверки:
— Слава Ленину!
Толпа:
— Слава!
Штирлиц вообще в шоке... Дал контрольный:
— Слава Сталину!
Толпа:
— Слава!
Штирлиц в полной растерянности спускается со сцены. Подходит к машине, открывает дверцу, садится за руль. Ещё пару минут думает, потом оборачивается к спутнице и говорит:
— Кать, я ни ничего не понял, что это?
Радистка отвечает:
— Максим Максимыч, на вас плащ штандартенфюрера СС.