Не Хрен Собачий, А Генри Киссинджер...
Наследие Шарона и ХАМАС ("The International Herald Tribune", США)
Г
енри Киссинджер (Henry A. Kissinger), 16 февраля 2006
Наследие Шарона и ХАМАС | ИноСМИ - Все, что достойно перевода
Нью-Йорк. - Образ Ариэля Шарона, лежащего в коме в израильском госпитале, преследует нас неотступно. Здесь присутствует личная трагедия очень энергичного и важного человека, которого болезнь подкосила как раз в тот момент, когда он был готов изменить внутреннюю политику Израиля в направлении мирного сосуществования с давним и вероломным противником. Здесь также налицо трагедия воина, сражавшегося - порой безжалостно - во всех войнах Израиля, но оказавшегося бессильным именно в тот час, когда он был на пороге драматической переоценки стратегии безопасности своей страны.
Мы никогда не узнаем, куда в итоге этот путь мог привести Шарона. Однако личную интеллектуальную одиссею этого человека - когда боевой генерал на основе опыта собственных сражений в итоге отдал предпочтение доверию, призвав свой народ к жертвам, необходимым для достижения мира - можно рассматривать в качестве метафорической иллюстрации всей истории Израиля и даже его библейского прошлого. Подобно Моисею, этот человек увидел знак земли обетованной.
Сам Шарон до этой земли не дошел. Но он создал возможности для того, чтобы до нее добрался его народ - пусть и при других руководителях. Может даже случиться так, что вопреки своему безжалостному прошлому Шарон окажется той фигурой, которая помогла определить параметры, необходимые для всего арабского мира, чтобы начать серьезный мирный процесс.
Так называемый процесс мирного урегулирования приобрел черты ответной готовности к компромиссам. Однако традиционная дипломатия работает наиболее эффективно тогда, когда существует общее согласие относительно целей этого процесса. Такое согласие составляет минимально необходимое условие, заключающееся в признании обеими сторонами легитимности друг друга. При нем право сторон на существование признается как само собой разумеющееся.
Между Израилем и палестинцами таких встречных обязательств и признания не существует. До подписания соглашения в Осло в 1993 году Тель-Авив принципиально отказывался иметь дело с Организацией Освобождения Палестины, поскольку в ее хартии выдвигалась цель уничтожения Израиля, а ее политика зачастую заключалась в применении террора.
После Осло Израиль был готов вести переговоры с ООП, но только по вопросу автономии оккупированных территорий, а не их суверенитета. Став в 2001 году премьер-министром, Шарон неожиданно начал признавать появление палестинского государства, сначала как необходимость, а потом и в качестве стратегического требования Израиля.
В тот момент, когда его сразила болезнь, Шарон готовился к созданию объективных условий для достижения такого результата через односторонние действия со стороны Израиля. Такие действия включали в себя уход из Газы и с части территорий Западного берега реки Иордан.
Палестинцам еще предстоит внести соответствующие корректировки в свои действия. Даже относительно умеренные арабские заявления, подобные декларации саммита в Бейруте от 2003 года, отвергают легитимность Израиля как суверенного государства. В них выдвигается требование выполнения определенных предварительных условий.
Появление организации ХАМАС в качестве доминирующей силы в Палестине не следует рассматривать как нечто радикально новое. ХАМАС представляет силы, которые все эти годы мешали полному признанию законности государства Израиль со стороны ООП, которые не дали Ясиру Арафату согласиться с разделом Палестины в Кемп-Дэвиде в 2000 году, которые два раза приводили к началу интифады и последовательно поддерживают терроризм - всегда своим молчаливым согласием, и иногда - совершенно открыто.
Лишь малое количество людей умеренных взглядов согласно с реальным и постоянным совместным существованием. Именно поэтому прежние, даже кажущиеся компромиссы достигались лишь путем изощренной вербальной акробатики с использованием таких прилагательных, которые позволяли совершенно по-разному интерпретировать их содержание.
Приход организации ХАМАС ставит нас в ситуацию, когда мирный процесс необходимо адаптировать так, чтобы он соответствовал реальным условиям жизни. С приходом к власти ХАМАС старый план игры, заключавшийся в том, что палестинские выборы должны выдвинуть умеренного и светского партнера по переговорам, в обозримом будущем реализовать не удастся. ХАМАС также должен будет пройти процесс эволюции, сравнимый с эволюцией взглядов Шарона.
Значение таких перемен редко кто может оценить адекватно. На протяжении большей части своей карьеры стратегическая цель Шарона заключалась в том, чтобы включить Западный берег в состав Израиля за счет политики создания там израильских поселений. Эта политика была призвана помешать Палестине добиться самоуправления на значительных участках смежных территорий.
Уже в преклонные годы Шарон вместе со все увеличивающейся частью своих сограждан пришел к выводу о том, что контроль над Западным берегом приведет к деформации исторических целей Израиля. Вместо создания еврейской родины еврейское население со временем превратилось бы там в меньшинство. Насущной необходимостью стало сосуществование двух государств на палестинской территории.
Пока ХАМАС недвусмысленно заявляет о своих намерениях. Нет сомнений в том, что именно эта организация сформирует новое правительство на палестинских территориях. Следовательно, серьезные и всеобъемлющие переговоры будут невозможны до тех пор, пока ХАМАС не перейдет тот концептуальный Рубикон, который сумел пересечь Шарон.
Как и в случае с Шароном, это может произойти лишь тогда, когда ХАМАС убедится в отсутствии альтернативной стратегии. А это гораздо более сложная задача, поскольку взгляды Шарона по своей сути были светскими, а ХАМАС подпитывает собственное мировоззрение религиозными убеждениями.
Означает ли это конец всей дипломатии? Что бы ни случилось, кто бы ни пришел к власти в Израиле и Палестине, стороны в силу своего географического соседства будут просто вынуждены взаимодействовать по целому ряду вопросов, включая, среди прочего, пропускные пункты, разрешения на работу и использование воды.
Этим практическим взаимоотношениям можно было бы придать форму взаимосогласованной на международном уровне исходной основы. В ходе такой работы возникла бы реальная возможность проверить заявления ХАМАС о его готовности к обсуждению перспектив перемирия.
Результатом таких усилий могло бы стать временное предварительное соглашение, заключенное на неопределенный срок. Обе стороны на время отказались бы от своих самых жестких претензий на постоянные границы, от требований в вопросе беженцев, а возможно, и от определения окончательного статуса арабской части Иерусалима.
Израиль отошел бы на те границы, которые определены различными формулами, появившимися после Кемп-Дэвида и утвержденными американскими президентами. Он демонтировал бы свои поселения, созданные за установленной разграничительной линией.
Правительство во главе с ХАМАС должно было бы отказаться от насилия. Ему пришлось бы дать согласие придерживаться условий тех соглашений, которые ранее были заключены с ООП. Была бы создана система безопасности, ограничивающая численность вооруженных сил на территории зарождающегося палестинского государства. Государственная пропаганда по подрыву противника была бы прекращена.
Ответ на вопрос о том, можно ли привести ХАМАС к такому результату или вообще хоть к какому-то результату на основе переговоров, в большой степени зависит от единства в рядах "квартета", создавшего "план действий": США, ООН, Европы и России. Он также в огромной мере зависит от умеренной части арабского мира.
Кроме того, пока еще не ясно, будет ли новое израильское правительство, которое появится после выборов 28 марта, обладать тем же авторитетом и властью, чтобы сохранить стратегию Шарона в действии.
Необходимо выработать дипломатическую концепцию, в рамках которой Израиль получил бы возможность выполнять те требования "дорожной карты", которые можно реализовывать в одностороннем порядке, а мировое сообщество могло бы бороться за прекращение насилия и одновременно с этим за создание перспектив дальнейшего движения в сторону постоянного мира.