ИМХО отличная статья.
Юваль Штайниц видит в поражении признаки серьезной болезни общества
12:58 20 Августа 2006
Почему Израилю не давали разбить небольшую террористическую организацию, подобную «Хизбалле», действовавшей с территории самого маленького и слабого государства в регионе, задает вопрос на страницах «Гаарец» бывший председатель комиссии по иностранным делам и обороне, депутат Кнессета Юваль Штайниц. Почему мы не смогли добиться не только поставленных задач, но и защитить государство Израиль от ракетных обстрелов в течение четырех недель? Было ли это провалом конкретного неопытного политического руководства? Или, возможно, следствием высокомерия израильского высшего военного командования, затыкавшего уши в ответ на критику о том, что оно возлагает слишком большие надежды на ВВС? Или, возможно, все это симптомы гораздо более серьезного заболевания: культуры войны, принятой нами после первой ливанской войны 1982 года…
Изучение военной истории после первой ливанской войны показывает постепенный отход от традиционной западной культуры войны. Где-то в 80-е годы мы прекратили говорить о нашем стремлении к разгрому врага или разрушении его военной мощи посредством одного сильного удара, и начали взращивать культуру желания завоевания «победы по очкам» или «вбивания» чего-то там «в их сознание». Иными словами, достаточно внушить другой стороне, что ей будет трудно победить нас. Где-то в 80-е годы «победа» стала именем уничижительным, и мы начали говорить о «видимости победы» или о «воздействии победы на сознание». Этого можно было добиться ценой малой крови и потерь.
В 90-е годы мы начали замещать доктрину Бен-Гуриона новой концепцией статической воны без особого риска, с наименьшими потерями, возлагая преувеличенные надежды на способность авиации в одиночку разгромить врага.
Вторая война в Ливане
В только что закончившейся войне Ливан вел себя там, Израиль вел себя так, словно это была не война, а турнир по борьбе, где счет шел на очки: кто понесет наиболее тяжелые потери в инфраструктуре и оборудовании, кто демонстрировал наивысшую мораль под огнем? Эта война проявилась не только в ведении войны ее руководством, но и в силовой структуре ЦАХАЛа.
Стремление нанести стратегическое поражение в рамках плана «Высокие кедры», что требовало вторжения наземных войск, растворилось в воздухе. Решение о проведении оборонительной, тактической операции «Маленькие кедры» было принято только тогда, когда срок вступления в силу резолюции ООН не давал никаких шансов на ее завершение. Премьер-министр Эхуд Ольмерт сыграл роль прямо противоположную той, которую играл Ариэль Шарон в 1982 году. Шарон вел народ и правительство вслед за армией далеко за пределы 40-километровой зоны, одобренной правительством. Ольмерт, пытавшийся предотвратить любую, даже ограниченную наземную операцию, увел народ и страну в сторону, сохраняя видимость стремления к стратегической победе.
Для Ольмерта проблема заключалась в том, что в конце войны армия и народ заставили его сдаться на милость собственной риторике и динамике событий. Он был вынужден объявить о победном финале действия, которое бы оправдывало порожденные им надежды, и тот факт, что он отправил всех жителей севера в бомбоубежища.
На этом этапе Ольмерт увел народ и правительство в сторону в попытке создать тщетную демонстрацию близкой победы, выхваченной из наших рук в последний момент вмешательством ООН. Для достижения этого эффекта Ольмерт вначале представил кабинету решение о проведении операции «Малые кедры» о вторжении войск до Литании, но тут же заморозил решение о проведении операции, пока не получил указание от СБ ООН, «не ходить». Тогда и только тогда ЦАХАЛ полуил поразительный приказ и быстром и бесцельном марш-броске. Таким образом, миссия по захвату районов к югу от Литани была обречена на провал в самом зародыше из-за времени проведения операции. И это было еще мелочью в сравнении с провалом задачи по уничтожению сил «Хизбаллы» на юге.
Силовая структура
Провал во второй ливанской войне является провалом новой культуры войны. Хотя премьер-министр, министр обороны и начальник генштаба являются одними из самых выдающихся ее представителей, нельзя возлагать всю вину только на них. Военный план ЦАХАЛа и нынешняя структура сил, сформулированная прежним начальником генерального штаба и министром обороны (Шаулем Мофазом), учит нас, что Ольмерт, Перец и Халуц представляют глубокую социальную и культурную проблему в нашем обществе.
Бросок к победе в битве подразумевает желание рисковать, потому что «победа дается смелым». Однако если смелость в конечном итоге оправдывает себя, иногда она приводит к оглушительным поражениям. Стремление к победе всегда риск, и нет сражений без потерь. «Мы считаем наших погибших, и мы гордимся этим», - сказал премьер-министр Эхуд Ольмерт, обращаясь к Кнессету по окончании войны. Но если подсчет павших вызывает колебание и нерешительность и уничтожает стремление к стратегической победе, то как завоевания не превратятся в потери в терминах стратегических целей или потерь в живой силе?
Это тем более верно в силовой структуре ЦАХАЛа. В последние годы развивалась концепция «победы с воздуха», отрицая необходимость наземных маневров, усовершенствования боевой мощи на суши и на море. В случае с Ливаном специфическая была разработана концепция борьбы с «Катюшами» и ракетным огнем с воздуха. Отсюда возникла уверенность, что можно победить «Хизбаллу» без наземной операции. В результате, пехота, танки и артиллерия были в пренебрежении.
Если бы можно было решать каждую победу воздушными бомбардировками, зачем вообще продолжать вкладывать в сухопутные войска и ВМФ? Одним из факторов, который заставил относиться с пренебрежением к укреплению военной инфраструктуры, было самовнушение нашего военного руководства, что конвенциональная война доживает свои последние дни. 23 года без фронтального конфликта между ЦАХАЛом и арабскими армиями позволили министрам обороны, начальникам генерального штаба и другим экспертам разработать военную версию теории «конца истории». Это находило свое выражение в убеждении, что конвенциональная военная угроза Израилю полностью сменилась угрозой неконвенционального оружия, с одной стороны, и террором, с другой.
Эта концепция оставалась в силе, даже когда мы стали свидетелями конвенционального столкновения между США и Ираком, столкновения, включавшего не только воздушные, но и наземные операции. Можно только удивляться, почему, будучи свидетелями этих боев, мы позволили себе урезать планы улучшения нашей военной инфраструктуры?
Догматический сон
Пощечина, если пользоваться терминологией Зеэва Шиффа, пробудила нас от догматической дремоты. Здесь произошло великое чудо. Оно заключается в том, что наша слабость и наши дефекты проявились перед лицом относительно небольшого и маргинального врага, который не может угрожать нашему существованию.
Тем не менее, громкий воинственный клич раздавался из Сирии, и те, кто готовит военный ответ, должны немедленно извлечь уроки и внести коррективы, не дожидаясь выводов следственной комиссии. Я говорю об укреплении сухопутных войск на Голанах, об улучшении возможностей мобилизации войск и передислокации их под огнем, о возобновлении учений бригад резервистов и пополнении армейских складов.
Что касается приоритетов в укреплении боевой мощи армии, например, создании оборудования для бронетанковых войск, позволяющего отражать противотанковое оружие, завершения размещения систем ПРО, или разработки оружия для ведения точного огня с суши и моря, то нам нужно немедленно заняться всем этим. Мы только начали сживаться с нашей культурой войны и культурой отрицания, которые являются сердцевиной всех проблем. Если мы смело и мужественно извлечем правильные уроки, то мы сможем с удовлетворением сказать, что из «горького вышло что-то сладкое».
Юваль Штайниц, Гаарец, перевод В. Вексельман