[image]

Брестский мир

предыстория, контекст, результаты, альтернативы "похабного мира" (с) Ульянов
Теги:история
 
1 2 3 4 5
+
+1
-
edit
 

Fakir

BlueSkyDreamer
★★★★☆
Официальная советская точка зрения (1970-е):

ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА --[ Военная история ]-- Группа авторов. История первой мировой войны 1914-1918 гг.

Кампания 1917 г. 1. Положение воюющих держав и планы сторон Антанта и Германский блок к началу кампании Подготовка кампании 1917 г. проходила в очень сложной обстановке. Обе противоборствующие коалиции стояли перед огромными трудностями. Особенно тяжелым было положение Центральных держав. В Германии производство вооружения и предметов военного снабжения неуклонно снижалось. Недоставало рабочих рук. Морская блокада сократила до минимума возможность подвоза извне стратегического сырья и продовольствия. В 1916 г. //  Дальше — militera.lib.ru
 
В декабре 1916 г. Германия через нейтральные страны обратилась к державам Антанты с мирными предложениями. Она добивалась не только сохранения своих прежних границ, но рассчитывала приобрести новые территории и даже требовала уплаты контрибуции за понесенные ею военные расходы{11}. Такие условия были неприемлемы для союзных государств и они отклонили их. Почти одновременно Австро-Венгрия тайно от Германии вступила в переговоры с Францией и Англией. Она пыталась [287] заключить сепаратный мир, надеясь лишь на сохранение своих довоенных границ. Английские и французские дипломаты отнеслись сочувственно к этому шагу Австро-Венгрии. Но против выступила Италия, которая не хотела, чтобы Триест, Далмация и Трентино вновь вошли в состав Австро-Венгрии. Переговоры прекратились{12}.
 


- можно предположить, что и РИ могла бы тогда (сдуру) выступить против такого варианта мира с Австрией. Вполне возмодно, на Галицию еще надеялись.
Почему-то здесь никак не упоминается о реакции РИ на это предложение, несмотря на то, что говорится даже о позиции Италии - значит, даже до неё было доведено об австрийской инициативе. Можно осторожно предположить, что русскую сторону не проинформировали.

Царское правительство предполагало заключить с Германией сепаратный мир, чтобы потом обрушить репрессии на рабочих и крестьян. Власть намечалось передать в руки специально назначенного диктатора. Герцог Лейхтенбергский, флигель-адъютант Николая II, писал о тех днях: «Был момент, когда показалось, что положение может быть в значительной степени спасено, если послать в Петроград популярного генерала с фронта, хотя бы Брусилова снабдив его диктаторскими полномочиями и дав вместе с тем возможность объявить народу, что государь согласен на образование ответственного министерства»{28}.
 


Сейчас вроде бы считается установленным, что царь лично и царская фамилия вовсе не намерены были заключать с немцами сепаратного мира.
С другой стороны, это не исключает, что таких намерений не могло быть в царском окружении. Если одни довели свои соображения до Февральской революции (и установления буржуазной республики в интересах Антанты), отчего бы в принципе другим не организовать комплот с целью заключения сепаратного мира и спасения таким путём монархии?
Раз уж имеется свидетельство герцога Лейхтенбергского - игнорировать его едва ли допустимо.

Получив согласие Германии на ведение переговоров о перемирии, Советское правительство еще раз обратилось к правительствам и народам воюющих стран с предложением присоединиться к переговорам.

«Русская армия и русский народ, — говорилось в обращении, переданном по радио 15 (28) ноября, — не могут и не хотят дальше ждать. 1 декабря мы приступаем к мирным переговорам. Если союзные народы не пришлют своих представителей, мы будем вести переговоры с немцами одни. Но если буржуазия союзных стран вынудит нас заключить сепаратный мир, ответственность падет целиком на нее»{172}. 17 (30) ноября Наркоминдел вновь обратился к дипломатическим представителям союзных стран с нотой, в которой доводил до их сведения о предстоящем открытии мирных переговоров и предлагал принять в них участие{173}. Но и эти обращения остались без ответа. В сложившихся условиях Советское правительство вынуждено было пойти на сепаратные переговоры с австро-германским блоком.
 


- следует особо подчеркнуть, что переговоры о сепаратном мире не были тайными, напротив - полная открытость.

В то время как державы Антанты замалчивали мирную инициативу Советского правительства и открыто встали на путь борьбы с мирной политикой Советской России, по-иному вел себя Четверной союз. И Германия, и Австро-Венгрия, не говоря уже о Болгарии и Турции, были в значительной степени истощены войной. Война в сильнейшей степени подорвала экономику Германии. В стране не хватало стратегического сырья. Промышленность работала с максимальным перенапряжением сил. Наконец, англо-французская блокада поставила страну на грань голода. В этой обстановке все более и более ширилось недовольство войной. [327] Измученные войной народные массы жаждали мира. С каждым днем в Германии усиливалось революционное движение. Волнения проникали в армию и на флот. Под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции в стране прокатилась волна стачек и демонстраций, участники которых требовали мира. В Германии явно назревал революционный кризис.

Еще хуже было экономическое и внутриполитическое положение в Австро-Венгрии. Она испытывала громадные продовольственные затруднения. Доведенное до разрухи в результате трех лет империалистической войны народное хозяйство страны оказалось на пороге экономического краха. Все это вместе взятое небывало усилило революционное брожение среди трудящихся масс. В стране развернулось широкое движение солидарности с русской революцией. В Вене, Будапеште и других городах Габсбургской империи проходили массовые собрания и демонстрации рабочих под лозунгом признания Советского правительства, немедленного заключения перемирия и начала переговоров о всеобщем мире{166}. Двуединая монархия держалась теперь только армией. Все это хорошо понимали правящие круги Австро-Венгрии. Было ясно, что четвертой военной зимы армия может уже не выдержать.

Конечно, империалисты Германии и Австро-Венгрии не менее империалистов Антанты ненавидели Советскую власть и революцию, но тяжелое экономическое и военно-политическое положение вынудило их согласиться на переговоры с Советской республикой. Заключив мир с Россией, Германия и Австро-Венгрия избавлялись от ведения войны на два фронта. Они смогли бы перебросить свои силы с Востока на Запад и сосредоточить там армию, превосходящую силы англо-французов, еще до сосредоточения крупных американских сил{167}.

Выражая царившие тогда в правящих кругах Германии и Австро-Венгрии настроения, О. Чернин, министр иностранных дел Австро-Венгрии, в ноябре 1917 г. прямо писал в одном из своих писем: «Для нашего спасения необходимо возможно скорее достигнуть мира; он немыслим без взятия Парижа, а для этого опять-таки необходимо очистить весь Восточный фронт»{168}.

Немаловажную роль имел и моральный эффект согласия Четверного союза на мирные переговоры. Он позволил бы, по мнению австро-германских империалистов, представить себя поборником мира и тем самым замедлить нараставшее революционное движение. Кроме того, для них заключение мира было очень важно и в экономическом отношении, так как позволяло разорвать блокаду Антанты. [328]
 



На заседании 21 ноября (4 декабря) советская делегация огласила свой проект перемирия. В основных пунктах он сводился к следующему: военные действия должны быть прекращены по всему фронту; демаркационная линия будет проходить вдоль существующих позиций; перемирие заключается сроком на шесть месяцев; германские войска должны очистить Моонзундский архипелаг; запрещаются всякие переброски германских войск с Восточного на Западный фронт. Особенно настойчиво советская делегация добивалась принятия пункта о запрещении перебрасывать войска с Восточного фронта на Западный. Встретив противодействие Германии в этом вопросе, советская делегация предложила прервать переговоры.
 


- т.е. страны Четверного союза рассматривали сепаратный мир на Востоке в т.ч. как способ достичь военной победы на Западе, но советская сторона старалась как раз этому развитию событий препятствовать по мере сил.
   51.051.0
+
+2
-
edit
 

Fakir

BlueSkyDreamer
★★★★☆
В общем, как видно и из уже приведенного, мирные инициативы советской стороны вполне шли в русле рациональной риалполитик - решить проблемы внутренние, нажить политический капитал и авторитет в глазах народных масс мира, но при этом не дать Германии возможность войну выиграть.
К тому же ожидали поддержки в виде "давления изнутри" в стане врага, да и бывших союзников по Антанте. Количественно не рассчитали, как понятно постфактум, но иди угадай.

В Германии конец января 1918 г. ознаменовался мощной всеобщей политической забастовкой, которая проходила под лозунгами немедленного заключения справедливого, демократического мира с Советской Россией. Так, в одной из листовок, опубликованной в те дни «Союзом Спартака», решительно разоблачались захватнические цели германских империалистов — «грабеж чужих земель, порабощение чужих народов, насильственные аннексии и господство штыка во всем мире»{2}. Только в Берлине прекратили работу около полумиллиона человек. Всего же более миллиона [402] пролетариев пятидесяти городов Германии энергично требовали изменения политики правительства{3}. Бастующие призывали также к свержению кайзеровского правительства, к действиям «по-русски»{4}. В. И. Ленин очень высоко оценивал героическую борьбу немецкого рабочего класса. «Это выступление пролетариата в стране, одурманенной угаром национализма и опьяненной ядом шовинизма, — говорил он, — есть факт первостепенной важности и представляет собой поворотный пункт в настроениях немецкого пролетариата»{5}.

Мощная политическая забастовка потрясла в середине января и Австро-Венгрию. По всей стране прошли митинги и демонстрации протеста против войны, за немедленное заключение мира с Советской Россией.
В Вене и других промышленных центрах были образованы Советы рабочих депутатов{6}. Усилилось и национально-освободительное движение народов, входивших в состав Габсбургской империи, особенно славян. Настроение трудящихся внутри страны передавалось в армию и на флот. 1 февраля в военно-морской гавани Котор (Каттаро) вспыхнуло восстание моряков. Оно охватило 42 корабля. В нем участвовали 6 тыс. человек. Был создан Совет матросских депутатов
 



Империалистам Германии и Австро-Венгрии удалось при помощи правых социал-демократических лидеров подавить революционные выступления масс. Но тревога перед возможными новыми проявлениями народного недовольства предопределяла все дальнейшие решения политического и военного руководства этих государств.

Правящие круги Англии и Франции также вынуждены были считаться с тревожным для них широким размахом антивоенного движения. В середине ноября 1917 г. известия о Великой Октябрьской социалистической революции проникли во Францию. Путем жесточайшего террора и репрессий французскому правительству удалось к началу 1918 г. добиться некоторого спада революционного движения в стране и армии{7}. Чтобы предотвратить возможные беспорядки внутри страны, правительство сняло с фронта четыре кавалерийские дивизии (из шести), а также несколько полков корпусной кавалерии и расположило их в Парижском округе и других промышленных районах{8}. [403]

Империалистические круги Антанты оставили без ответа предложение Советского правительства начать безотлагательные переговоры о заключении всеобщего, демократического мира. 30 ноября 1917 г. в Париже собралась конференция представителей Англии, Франции и Италии, одной из главных задач которой стало обсуждение вопроса об отношении «к новому правительству России»{9}. На этой конференции было решено, что союзные правительства смогут вступить в контакт с Россией только в том случае, если «в России будет создано нормальное правительство, имеющее право говорить от имени русского народа»{10}.
 


С учётом послезнания можно не только констатировать излишний оптимизм советской стороны относительно внутренних движений в Германии и Австрии, но можно также достаточно уверенно говорить, что такой всеобщий мир без аннексий и контрибуций, скорее всего, оказался бы в интересах Европы. Не будь Версальского мира и сконструированной им системы - и нацизм не появился бы.


5 января 1918 г. английский премьер-министр Д. Ллойд Джордж выступил перед представителями тред-юнионов с большой речью, в которой огласил военные цели британского правительства. Англия и ее союзники, утверждалось в этой речи, демагогически названной «Мирной декларацией», ведут оборонительную войну с единственной целью «защиты нарушенного международного права в Европе и за восстановление самых торжественных договорных обязательств, на которых покоится вся общественная система Европы и которые Германия грубо попрала своим вторжением в Бельгию»{12}. Они борются «за справедливый и постоянный мир», за то, чтобы международные отношения в новой Европе были основаны «на началах разума и справедливости» и не носили бы впредь в себе зародыша будущей войны{13}.
 


"...и вышло совершенно наоборот" © М.Булгаков, "Киев-город"


Правительство Соединенных Штатов Америки также разработало свою программу послевоенного устройства мира. 8 января президент США обратился к конгрессу с традиционным новогодним посланием, где и изложил программу мирного урегулирования, известную под названием «Четырнадцать пунктов [404] Вильсона»{14}. Вильсон провозгласил: «Мы почитаем себя близкими друзьями всех народов и правительств, объединившихся против империализма»{15}. Он призывал к открытым мирным переговорам, ликвидации тайной дипломатии, абсолютной свободе торгового мореплавания, снятию таможенных барьеров, всеобщему ограничению вооружений, изменению границ европейских государств по этническому принципу, освобождению Германией всех оккупированных территорий, восстановлению национального суверенитета Бельгии, возвращению Франции Эльзаса и Лотарингии, предоставлению автономии народам Австро-Венгрии, образованию независимого Польского государства, беспристрастному разрешению всех колониальных споров и созданию Лиги наций.

Народам России гарантировалась полная свобода в определении путей собственного развития. «Отношение к России со стороны наций, ее сестер, в грядущие месяцы будет пробным камнем их добрых чувств, понимания ими ее нужд и умения отделить их от своих собственных интересов, а также показателем их мудрости и бескорыстия их симпатий»{16}, — торжественно заверялось в послании президента.
 



принятие принципов о «свободе морей» и «свободе торговли» создало бы весьма выгодные условия для экономической и военно-политической экспансии американского империализма{17}. Призыв ликвидировать тайную дипломатию также был явно нацелен против соглашений Англии и Франции о разделе будущей добычи, заключенных без участия США. Созданием же Лиги наций американские политики рассчитывали облегчить борьбу США за мировое господство и против революционного и национально-освободительного движения{18}.

Хотя довольно прозрачные претензии на мировую гегемонию США в будущем, содержащиеся в «Четырнадцати пунктах», были сразу поняты правящими кругами Англии и Франции, они все же поспешили одобрить политическую платформу Вильсона, не желая публично обнаруживать разногласий в лагере союзников по важнейшим проблемам будущего мироустройства. Французский премьер Клемансо в этой связи заявил: «Очевидно, что они [405] (пункты Вильсона. — Авт.) не являются идеалом. Наряду с предложениями, не вызывающими возражений, имеются также и утопические предложения, но Франция может быть довольна, и она постарается приспособиться к ним... Надо ли нам заводить торг с Америкой, которая так мало скупится на людей, материалы и золото? На столь хороший жест мы можем ответить таким же хорошим жестом»{19}.

Совсем иная реакция была у правящих кругов Германии и Австро-Венгрии. Буржуазная печать этих стран, воздерживавшаяся по тактическим соображениям от критики советских мирных предложений (в связи с начавшимися мирными переговорами в Брест-Литовске), с ожесточением набросилась на «Четырнадцать пунктов» и их автора. Одна из австрийских газет писала в те дни: «Если раньше намерения враждебных нам государственных руководителей были облечены в неопределенные, все и ничего не говорящие фразы... то сейчас их цели выступают в резко очерченном конкретном образе». Миролюбивые речи Вильсона и Ллойд Джорджа — «это агитационная мишура, в которую они обволакивают их волю к властвованию и желание продолжать войну»{20}.

В немецких политических и военных кругах и слышать не хотели о выводе германских войск с захваченных территорий.
 
   51.051.0
+
+2
-
edit
 

Fakir

BlueSkyDreamer
★★★★☆
"Жадность фраера сгубила".

ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА --[ Военная история ]-- Группа авторов. История первой мировой войны 1914-1918 гг.

Кампания 1918 г. 1. Планы сторон Военно-политическая обстановка Великий Октябрь оказал решающее влияние на ход мировых событий. Социалистическая революция в России, разорвавшая цепь империализма, нашла широкий отклик среди трудящихся всех стран. «Параллельно с войной одной группы империалистов против другой, — говорил В. И. Ленин, — начинается всюду война, которую, зараженный примером русской революции, объявляет рабочий класс своей собственной буржуазии»{1}. Революционный выход молодой Советской республики из войны, ленинский Декрет о мире дали мощный толчок движению за скорейшее прекращение империалистической войны и заключение всеобщего демократического мира. //  Дальше — militera.lib.ru
 
В конце 1917 — начале 1918 г. правящие круги Германии серьезно опасались революционного взрыва в собственной стране. События январской стачки показали, что эти опасения были далеко не безосновательны. Именно в это время в немецких военных и политических кругах зародились планы уничтожения первого в мире социалистического государства путем вооруженной интервенции. «Очаг революционной чумы, — заявлял статс-секретарь [411] ведомства иностранных дел Р. Кюльман, — должен быть ликвидирован силой оружия»{49}.

Совершенно очевидно, что военное и политическое руководство кайзеровской Германии, согласившись на мирные переговоры с Советской Россией, отнюдь не было настроено на заключение мира без аннексий и контрибуций. Правящие круги Центральных держав рассчитывали заключить мир на таких условиях, которые позволили бы им после достижения победы на Западе добиться осуществления своих агрессивных планов против России. Захваченные ранее территории рассматривались как плацдарм, необходимый для новых завоеваний. Весьма недвусмысленное заявление на этот счет сделал Гинденбург в начале января 1918 г. «Я хочу, — говорил он Р. Кюльману, — на случай будущей войны против России сохранить пространство для маневра германского правого крыла»{50}.

Этими причинами и объясняется то обстоятельство, что германское верховное командование, несмотря на неоднократные заявления о необходимости сосредоточить все силы и средства для нанесения решающего удара на Западе, продолжало в начале 1918 г. держать на Восточном фронте свыше 50 пехотных и кавалерийских дивизий.

Возможно, что, сосредоточив все силы и средства на западноевропейском театре военных действий, германское командование могло бы рассчитывать на определенный успех запланированного наступления и заключение мира на приемлемых для себя условиях{51}. Но для этого надо было отказаться от каких бы то ни было захватнических притязаний на Востоке. Такое решение противоречило агрессивной природе германского милитаризма. Планируя решительное наступление во Франции и Бельгии и не отказываясь одновременно от продолжения завоеваний на Востоке, военное руководство кайзеровской Германии во главе с Гинденбургом и Людендорфом вело страну и армию не к победе, а к поражению и национальной катастрофе.
 



Планы Антанты

Выход Советской России из империалистической войны и начавшаяся вслед за тем систематическая переброска германских войск с Восточного фронта на Западный не оставляла у генеральных штабов Англии и Франции сомнений в том, что в ближайшее время на западноевропейском театре развернется крупное наступление противника. Возможность такого хода событий военные руководители Англии и Франции не исключали уже после Февральской революции в России. 26 июля 1917 г. на межсоюзной конференции в Париже руководители союзных армий генералы Ф. Фош, А. Петэн, Д. Першинг, Л. Кадорна и В. Робертсон составили согласованный доклад под названием «Что делать в случае выхода России из войны». В докладе отмечалось, что если даже германское командование и перебросит на Западный фронт те силы, которые действовали в то время против России, союзники все же смогут продержаться до прибытия американской армии.

...

Сомнения, высказанные в июле 1917 г. относительно дальнейшего участия России в войне, через пять месяцев стали реальностью.
 


То есть в общем-то вполне вероятно, что даже без победы большевиков в Октябре так или иначе Россия из войны выходила, а уж после Февраля вероятность резко возрастала. "Брестский мир" в какой-то редакции был, по-видимому, почти неизбежен. То ли сепаратный при царе, то ли некая его разновидность при Временных, то ли Брестский той или иной версии при большевиках. Похоже, что "день такой, доченька".


Вообще получается интересно: сперва англофранцузы, в опасении сепаратного мира со стороны царской фамилии, поддерживают Февральскую революцию - но не проходит полугода, как они видят опасность выхода из войны уже поддержанных ими Временных. Собственно, Моэм-Эшенден тусил в межреволюцонном Петрограде именно на предмет удержания России в войне. Они что-то знали? %)
   51.051.0

Fakir

BlueSkyDreamer
★★★★☆
"Жадность фраера сгубила-2"

ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА --[ Военная история ]-- Группа авторов. История первой мировой войны 1914-1918 гг.

Кампания 1918 г. 1. Планы сторон Военно-политическая обстановка Великий Октябрь оказал решающее влияние на ход мировых событий. Социалистическая революция в России, разорвавшая цепь империализма, нашла широкий отклик среди трудящихся всех стран. «Параллельно с войной одной группы империалистов против другой, — говорил В. И. Ленин, — начинается всюду война, которую, зараженный примером русской революции, объявляет рабочий класс своей собственной буржуазии»{1}. Революционный выход молодой Советской республики из войны, ленинский Декрет о мире дали мощный толчок движению за скорейшее прекращение империалистической войны и заключение всеобщего демократического мира. //  Дальше — militera.lib.ru
 



Мирные переговоры в Брест-Литовске

9 (22) декабря 1917 г. в Брест-Литовске начала свою работу мирная конференция с участием представителей Советской России, Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции. Советскую делегацию возглавлял А. А. Иоффе. В состав делегации входили Л. Б. Каменев, М. Н. Покровский, А. А. Биценко, Л. М. Карахан, военные консультанты В. М. Альтфатер, А. А. Самойло и др. Со стороны Четверного союза в работе конференции приняли участие: от Германии — статс-секретарь ведомства иностранных дел Р. Кюльман и представитель верховного командования, начальник штаба Восточного фронта генерал М. Гофман; от Австро-Венгрии — министр иностранных дел О. Чернин; от Болгарии — министр юстиции X. И. Попов; от Турции — великий визирь М. Талаат-паша.

Советская делегация имела совершенно четкую программу ведения переговоров. В ее основу было положено требование немедленного заключения всеобщего, демократического мира без аннексий и контрибуций, сформулированное в Декрете о мире и в составленном В. И. Лениным «Конспекте программы переговоров о мире»{79}. На первом же заседании советская делегация [418] огласила декларацию, предложенную в качестве основы для ведения мирных переговоров. Декларация предусматривала:

1. Отказ обеих сторон от насильственного присоединения оккупированных во время войны территорий и вывод оттуда оккупационных войск.

2. Восстановление во всей полноте политической самостоятельности тех народов, которые лишились ее в ходе войны.
(= Бельгия)

3. Гарантирование национальным группам, не пользовавшимся политической самостоятельностью до войны, права на самоопределение.
(= Польша; в русле обещаний еще кабинета Горемыкина в 1916. Но в этом же контексте мог возникнуть вопрос о прибалтийских губерниях)

4. Законодательное оформление культурной самостоятельности и административной автономии национальных меньшинств.

5. Отказ от взыскания с других государств контрибуций и «военных издержек».

6. Предоставление колониям независимости и политической самостоятельности в соответствии с принципами, изложенными в пунктах 1, 2, 3 и 4{80}.

Абсолютно противоположными принципами руководствовалась дипломатия стран Четверного союза и прежде всего Германии. В течение недели, прошедшей между заключением перемирия на Восточном фронте 2 (15) декабря 1917г. и открытием мирной конференции в Брест-Литовске, немецкие руководящие военные и политические круги провели несколько совещаний с целью определения своей позиции на предстоящих переговорах с Советской Россией. Предложения по этому же вопросу поступали в адрес рейхсканцлера, ведомства иностранных дел и верховного командования от различных правительственных инстанций, руководителей монополий и банков, правлений буржуазных политических партий{81}.

Содержание этих документов свидетельствует о том, что военное и политическое руководство кайзеровской Германии намеревалось положить в основу мирных переговоров с молодой Советской республикой империалистические принципы порабощения других народов и захвата чужих земель. На совещании, состоявшемся 18 декабря 1917 г. под председательством Вильгельма II и с участием рейхсканцлера Г. Гертлинга и статс-секретаря ведомства иностранных дел Р. Кюльмана, была выдвинута развернутая аннексионистская программа присоединения к Германии Прибалтики и расчленения Польши{82}. Подчеркивалась необходимость сохранения оккупационного режима в занятых немецкими войсками областях России и интенсивного использования экономических ресурсов этих областей для снабжения Германии продовольствием и стратегическим сырьем{83}. Правление имперского [419] банка выступило с проектом кабального для Советской России торгового договора с Германией{84}.

Р. Кюльман рассчитывал на то, что делегатам германского блока удастся втянуть советскую сторону «в чисто академическую дискуссию о самоопределении народов» и под прикрытием этих лозунгов осуществить свои экспансионистские планы{85}. Однако четкие и конкретные предложения относительно основных принципов будущего мирного договора, сформулированные советской делегацией, потребовавшей, кроме того, полной гласности начавшихся переговоров и публикации отчетов о всех заседаниях конференции, вызвали растерянность среди представителей стран Четверного союза. Кюльману и его коллегам было ясно, что выступить против декларации советской делегации — значит раскрыть перед всем миром свои агрессивные замыслы. На это в условиях прогрессирующего антивоенного движения нельзя было пойти. Три дня потребовалось дипломатам Германии и ее союзников на то, чтобы сформулировать ответ на советские предложения.

12 (25) декабря на пленарном заседании мирной конференции от имени делегаций Четверного союза с заявлением о принципах ведения переговоров выступил министр иностранных дел Австро-Венгрии О. Чернин. В этом заявлении подчеркивалась готовность делегаций Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции присоединиться к основным принципам советской декларации и «немедленно заключить общий мир без насильственных присоединений и без контрибуций»{86}. Чернин заявил, что «ради завоеваний Четверной союз не продлит войны ни на один день» и что представители союзных правительств «торжественно заявляют о своем решении немедленно подписать условия мира, прекращающего эту войну на указанных, равно справедливых для всех воюющих держав условиях». Но тут же выступающий добавил, что «предложения русской делегации могли бы быть осуществлены лишь в том случае, если бы все причастные к войне державы без исключения и без оговорок, в определенный срок обязались точнейшим образом соблюдать общие для всех народов условия. Договаривающиеся теперь с Россией державы Четверного союза не могут, конечно, ручаться за исполнение этих условий, не имея гарантии и том, что союзники России, со своей стороны, не признают и не исполнят эти условия честно и без оговорок также и по отношению к Четверному союзу»{87}. Такая формулировка практически сводила на нет согласие представителей германского блока на заключение всеобщего мира без аннексий и контрибуций.

15(28) декабря в работе конференции был объявлен десятидневный перерыв с тем, чтобы дать возможность остальным [420] воюющим странам присоединиться к мирным переговорам{88}. 16 (29) декабря Советское правительство обратилось к странам Антанты с предложением принять участие в работе мирной конференции{89}.

Тем временем в немецких военных и политических кругах разгорелась ожесточенная борьба по вопросу о дальнейшем ведении переговоров. Уже сам факт затягивания переговоров вызвал резкое недовольство Гинденбурга и Людендорфа{90}. Целую бурю негодования вызвала у верховного командования ответная декларация Кюльмана — Чернина от 12 (25) декабря. Далеко идущая демагогия дипломатов об отказе Германии и Австро-Венгрии от аннексий была воспринята генералами за чистую монету. Гинденбург телеграфировал Гертлингу: «Я должен выразить серьезные возражения по поводу того, что мы отказались от насильственных территориальных захватов. Если даже признание самого принципа нельзя было, к сожалению, обойти... то я все же ожидал, что будут сделаны ограничения»{91}.

Едва лишь германская делегация выехала из Бреста, Гинденбург и Людендорф покинули свою ставку в Крейцнахе и отправились в Берлин, с тем чтобы лично выразить свое неудовольствие. Тотчас же по прибытии в столицу Людендорф с возмущением заявил генералу Гофману: «Как Вы могли допустить, чтобы появилась эта нота (от 12 (25) декабря. — Ред.)?»{92} 2 января он еще раз настоятельно подчеркнул, что декларация от 25 декабря и Брестский договор о перемирии «вызвали в армии разочарование»{93}. Людендорф решительно заявил: «Если Россия будет затягивать переговоры, мы можем тогда прекратить перемирие и разгромить врага»{94}. Не скрывая захватнических устремлений германской военщины, он говорил о необходимости захвата новых территорий, «чтобы защитить Восточную Пруссию» и создать плацдарм против России{95}.

В унисон с верховным командованием звучали в те дни речи лидеров правых партий К. Вестарпа и Г. Штреземана. Они обвиняли Кюльмана и Чернина в том, что те якобы усвоили точку зрения социал-демократов и большевиков по вопросам войны и потворствуют заключению всеобщего мира. Газеты правых партий и Пангерманского союза настаивали на отставке Кюльмана и замене его другим дипломатом, требовали, чтобы правительство отказалось от декларации, сделанной в Брест-Литовске [421] 25 декабря, и ни в коем случае не соглашалось продолжать переговоры на столь неприемлемых основах{96}.

Гинденбург, в свою очередь, потребовал 31 декабря от имени кайзера, чтобы впредь верховное командование само несло всю ответственность за мирные переговоры и оказывало на их ход определяющее влияние. Вильгельм полностью согласился с этими требованиями{97}. Гертлинг поспешил заверить Гинденбурга в том, что ничего подобного тому, что было 25 декабря на переговорах, больше не повторится и что впредь германская делегация будет «держаться очень твердой позиции»{98}. Поскольку десятидневный срок истек и поскольку ответа держав Антанты на приглашение принять участие в работе мирной конференции не последовало, представители Германии и ее союзников сочли себя не связанными принятыми в начале переговоров решениями{99}.

27 декабря 1917 г. (9 января 1918 г.) мирная конференция возобновила свою работу. Состав советской делегации был изменен. Ее возглавлял Л. Д. Троцкий, являвшийся в то время народным комиссаром по иностранным делам.

Выступая от имени Центральных держав, Кюльман, ссылаясь на позицию Антанты, заявил о категорическом отказе продолжить переговоры на основе советских предложений о всеобщем мире и подчеркнул, что теперь речь может идти лишь о заключении сепаратного мира{100}. На следующий день в зале заседаний появилась делегация Центральной рады{101}, которая заявила, что власть Совнаркома не распространяется на Украину, а поэтому она будет вести переговоры самостоятельно. К этому времени I Всеукраинский съезд Советов провозгласил Украину Советской республикой и объявил Раду низложенной. Украинское Советское правительство направило в Брест-Литовск свою делегацию во главе с В. П. Затонским{102}. Таким образом, делегация Центральной рады уже никого не представляла. Все это, несомненно, было хорошо известно Троцкому. Однако он заявил, что «не имеет [422] никаких возражений против участия украинской делегации в мирных переговорах»{103}.

Заявление Троцкого существенно ослабило позиции советской делегации{104}. 5 (18) января представитель германского верховного командования генерал Гофман на заседании политической комиссии конференции предъявил советской делегации карту с линией новой границы и изложил условия мирного договора. Согласно этим условиям, западные территории бывшей Российской империи: Польша, Литва, часть Латвии и часть Белоруссии, оккупированные немецкими войсками в ходе войны, переходили под контроль Германии. Начертание границы южнее Брест-Литовска должно было быть определено договором с Центральной радой{105}.

По указанию В. И. Ленина для обсуждения создавшегося положения и германских условий мирного договора советская делегация выехала в Петроград. Работа конференции вновь прервалась на десять дней. У Республики Советов не было в то время иного выхода, кроме принятия грабительских условий, диктовавшихся Гофманом. В. И. Ленин со всей решительностью требовал скорейшего заключения мира, дающего стране жизненно необходимую мирную передышку. Эта точка зрения была им всесторонне обоснована в тезисах о мире, вынесенных 8 (21) января на обсуждение в совместном заседании Центрального Комитета партии с партийными работниками. Страна, указывал В. И. Ленин, находится в исключительно тяжелом политическом, экономическом и военном положении. Старая армия фактически развалилась, она больше не способна удержать фронт и обеспечить оборону страны, а новая армия еще не создана. Интересы защиты социалистической революции настоятельно требуют подписания мира даже на самых тяжелых условиях, если только они не затрагивают основного завоевания — диктатуры пролетариата. Сохранение и упрочение Советской власти явится лучшим стимулом дальнейшего мощного подъема революционного движения во всем мире{106}.

Против немедленного заключения мира выступила так называемая группа «левых коммунистов» во главе с Н. И. Бухариным. Они считали, что заключение мира будет не чем иным, как «сделкой» с германским империализмом, «изменой» делу мировой революции, предлагали отклонить немецкие требования, прекратить мирные переговоры с Германией и ее союзниками и немедленно объявить им «революционную войну». Такого рода настроения получили в те дни распространение и в некоторых местных партийных и советских организациях. Опасную для [423] дела революции позицию в вопросе о войне и мире занял Л. Д. Троцкий. Он выдвинул авантюристическую формулу «ни мира, ни войны», предлагая объявить войну прекращенной, демобилизовать армию, но мира не подписывать. Троцкий заявлял, что германский пролетариат поднимется на революцию и не позволит своему правительству возобновить военные действия против Республики Советов{107}.

В. И. Ленин подверг резкой критике взгляды «левых коммунистов» и Троцкого. В период смертельной опасности, доказывал он, нужен трезвый анализ обстановки. В такое время особенно опасно бросаться революционными фразами, а лучшим способом защиты революции и Советской власти является подписание мира с Германией. Это — отступление, но отступление временное. Если Советское правительство не подпишет мир сейчас, то оно вынуждено будет, когда немцы начнут наступление, подписать его на еще более тяжелых условиях. «Никакие дальнейшие отсрочки более неосуществимы, ибо для искусственного затягивания переговоров мы уже сделали все возможное и невозможное»{108}.

11 (24) января на заседании ЦК было принято решение всемерно затягивать переговоры и немедленно подписать мир лишь в случае формального предъявления германского ультиматума{109}. Соответствующие инструкции были даны и руководителю советской делегации Л. Д. Троцкому. В. И. Ленин подчеркнул еще раз: «... мы держимся до ультиматума немцев, после ультиматума мы сдаем»{110}.

17 (30) января заседания конференции возобновились. В этот день в Брест прибыли представители победившей на Украине Советской власти. Однако Кюльман и Чернин отказались вести с ними переговоры, сославшись на то, что Троцкий уже согласился признать делегацию Центральной рады как самостоятельную и полномочную делегацию. Дипломаты Четверного союза оказывались таким образом в затруднительном положении, ибо они намеревались заключить договор с фактически уже не существующим правительством. Такой договор неизбежно привел бы к немедленному срыву переговоров с Советской Россией, а это и самый разгар январских забастовок в Германии и Австро-Венгрии могло бы повлечь за собой нежелательные для правящих и военных кругов обеих стран серьезные внутриполитические осложнения{111}. Для обсуждения этих вопросов Кюльман, Гофман [424] и Чернин выехали в Берлин. Работа мирной конференции прервалась еще на несколько дней.

23 января (5 февраля) в имперской канцелярии состоялись переговоры представителей Германии и Австро-Венгрии{112}. Было решено подписать договор с Центральной радой, возложив на нее поставку для Германии и Австро-Венгрии продовольствия и сырья. Взамен украинским националистам намеревались предложить военную помощь, необходимую им для борьбы против своего народа и Советской России{113}. После подписания договора с Радой хотели предъявить ультиматум Советской России, а в случае отклонения его — возобновить военные действия на Восточном фронте{114}.

Тем временем правительствам Германии и Австро-Венгрии удалось подавить январские забастовки, проходившие под лозунгом немедленного заключения мира с Советской Россией без аннексий и контрибуций. Это окончательно развязало руки наиболее реакционным и агрессивно настроенным кругам монополистической буржуазии и военщины обеих стран в осуществлении их экспансионистских планов на Востоке{115}.

27 января (9 февраля) Германия, Австро-Венгрия, Болгария и Турция подписали договор с Центральной радой{116}, которая обязалась за военную помощь против большевиков поставить странам Четверного союза до 31 июля 1918 г. 1 млн. тонн хлеба, 50 тыс. тонн живого веса рогатого скота, 400 млн. штук яиц, сало, пеньку, лен, марганцевую руду и другие виды продовольствия и сырья{117}. Едва лишь сведения об этом были получены в Берлине, как Вильгельм II категорически потребовал тотчас же предъявить советской делегации ультиматум о принятии германских условий мира с отказом от Прибалтийских областей до линии Нарва, Псков, Двинск{118}. Вечером того же дня Кюльман предъявил советской делегации категорическое требование немедленно подписать мир на германских условиях{119}.

На вечернем заседании 28 января (10 февраля) Троцкий огласил ответ советской делегации. Вопреки совершенно определенной директиве В. И. Ленина он предательски заявил, что Советская Россия мира подписывать не будет, войну прекращает и армию демобилизует{120}. Глава германской делегации указал Троцкому, что в случае отказа заключить мир «договор о перемирии теряет свое значение, и по истечении предусмотренного [425] в нем срока война возобновляется»{121}. Но последний категорически заявил о невозможности продолжения переговоров.

Такая позиция Троцкого предоставляла полную свободу действий империалистам Германии и Австро-Венгрии. Об этом свидетельствует телеграмма германской делегации в Берлин от 29 января (11 февраля). В ней говорилось: «Здесь почти все считают, что для нас вообще не могло произойти ничего более благоприятного, чем решение Троцкого. Конечно, на первый взгляд оно ошеломляюще. Этим решением Троцкий отказывается от всех преимуществ страны, ведущей войну и заключающей мир. При заключении мира мы все-таки должны были бы сделать ему различные серьезные уступки. Теперь мы сможем все урегулировать по нашему собственному усмотрению»{122}.

Возобновление военных действий на Восточном и Кавказском фронтах

Еще в ходе мирных переговоров германские милитаристы начали разрабатывать планы военной интервенции в Советскую Россию. 5 (18) января штаб Восточного фронта по указанию верховного командования приступил к подготовке наступательной операции на петроградском направлении под кодовым названием «Фаустшлаг» («Удар кулаком»). В конце января Гинденбург одобрил также план наступления на украинском участке русского фронта{123}.

Теперь, после срыва переговоров, политическое и военное руководство кайзеровской Германии форсировало события, чтобы как можно быстрее привести эти планы в исполнение. 31 января (13 февраля) в Гомбурге состоялось совещание Вильгельма II с представителями имперского правительства и верховного командования, на котором предстояло окончательно решить вопрос о возобновлении военных действий против Советской России. Людендорф, рассматривая дальнейшие перспективы ведения войны на два фронта, писал в докладной записке на имя кайзера: «Если мы не предпримем наступления (против России. — Авт.), обстановка останется неясной, наши войска будут прикованы на Востоке... мы поставим под угрозу наш мирный договор с Украиной, а тем самым и снабжение, в котором нуждается Австро-Венгрия и мы сами. Таким образом, окончательная победа останется под сомнение!»{124}. И далее: «Мы, возможно, нанесем большевикам смертельный удар и укрепим наше внутриполитическое положение... освободим на Востоке крупные силы для [426] большого удара, который... настоятельно необходимо нанести на Западе»{125}. Людендорф полагал, что «энергия действий на Востоке»{126} послужит примером для запланированного решительного наступления во Франции.

Серьезные сомнения в реальности планов верховного командования высказывал Кюльман. Он считал, что немедленная интервенция и даже занятие Петрограда тотчас же вызовет внутриполитические осложнения в самой Германии. Кюльман предлагал ограничиться вначале поддержкой внутренней контрреволюции в России{127}. На совещании высказывались также опасения, что возобновление военных действий на Востоке потребует значительных сил германской армии и надолго отвлечет ее от выполнения главной задачи предстоящей кампании — решительного наступления на Западном фронте{128}. Резюмируя эти рассуждения, вице-канцлер Ф. Пайер отметил: «Мы можем начать, но как кончить?»{129}

...

12 февраля, вероломно нарушив условия перемирия, турецкое командование возобновило военные действия на Кавказском фронте. Сосредоточив 5 дивизий, усиленных иррегулярными частями, оно начало наступление в направлении довоенной русско-турецкой границы, имея конечной целью оккупировать возможно большие территории Закавказья и Южного Азербайджана, свергнуть Советскую власть в Баку и захватить бакинские нефтяные месторождения{141}. Экспансионистские замыслы военного и политического руководства [429] Турции являлись составной частью общего германского стратегического плана наступления на Советскую Россию{142}.

Австро-германским и турецким войскам противостояли части старой русской армии. К середине января 1918 г., по данным Ставки, в составе Северного, Западного, Юго-Западного, Румынского и Кавказского фронтов насчитывалось 173 пехотные дивизии, несколько десятков кавалерийских дивизий, около 2 тыс. пулеметных команд, более 1,5 тыс. артиллерийских батарей{143}. Однако эти цифры выглядели внушительно лишь на бумаге. Буквально каждый день в Петроград поступали тревожные сообщения о растущей стихийной демобилизации старой армии. Солдаты целыми частями оставляли свои позиции, бросали артиллерию, войсковое имущество и уходили в тыл. Остановить этот катастрофический процесс было невозможно. Старая армия, доведенная за три года империалистической войны до крайней степени истощения, усталости и дезорганизованности, разваливалась и в боевом отношении представляла «нулевую величину»{144}.

Проведенный еще в декабре 1917 г. — январе 1918 г. общеармейский съезд по демобилизации армии показал, что старая армия в случае возобновления военных действий будет не в состоянии удержать фронт. По сообщениям делегатов съезда, лишь немногие части сохранили свою боеспособность.{145}.

...

Нашествие германо-австрийских интервентов создало серьезную угрозу жизненно важным центрам Советской России. Утром 19 февраля Совнарком направил правительству Германии радиограмму с протестом против нарушения договора о перемирии. В радиограмме сообщалось о согласии Советского правительства «подписать мир на тех условиях, которые были предложены делегациями Четверного союза в Брест-Литовске»{149}. Одновременно, чтобы не дать германскому командованию повода для задержки с ответом, копия радиограммы была вручена специальному курьеру, посланному навстречу наступавшим немецким войскам{150}. Однако германское правительство не торопилось с ответом, стремясь оккупировать возможно большую территорию Советской России. 19 и 20 февраля между Берлином и Брест-Литовском шел обмен телеграммами, из содержания которых следовало, что немецкие политические и военные руководители намеревались предъявить Советской России еще более тяжелые условия мира и теперь лишь уточняли детали{151}.

...

Утром 23 февраля Советское правительство получило ответ на свою радиограмму от 19 февраля. Это был ультиматум, который содержал новые, более тяжелые условия мира по сравнению с теми, которые были выдвинуты двумя неделями раньше. Германское правительство категорически требовало немедленно вывести [432] русские войска из Прибалтики, Финляндии и с Украины, возвратить Турции анатолийские области, заключить договор с Центральной радой, демобилизовать армию, восстановить неравноправный для России русско-германский торговый договор 1904 г. На принятие ультиматума давалось 48 часов{156}. Такова была цена предательского заявления Троцкого.

Ультиматум германского командования обсуждался 23 февраля в ЦК партии, а ночью — во ВЦИК. Рано утром Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет сообщил о принятии ультиматума и об отъезде советской делегации в Брест-Литовск{157}.

Между тем наступление интервентов продолжалось. На подступах к Пскову 53-й германский корпус столкнулся с сильным сопротивлением двух латышских стрелковых полков, 2-го Красноармейского полка и красногвардейских отрядов. Более двух суток немногочисленные советские войска сдерживали натиск превосходящих сил противника. В ночь на 25 февраля Псков пал{158}, но дальнейшее продвижение противника на этом направлении было приостановлено. Бои за Псков дали советскому командованию возможность подтянуть на этот участок фронта новые красноармейские отряды, сформированные в Петрограде 22-23 февраля, и стабилизировать фронт{159}.


   51.051.0

Fakir

BlueSkyDreamer
★★★★☆
Собственно Бресткий мир. Который мог бы быть менее тяжёлым, межпрочим.
Ну и, ессно, "Жадность фраера сгубила-3".




Брестский мир

28 февраля в 14 часов 30 минут советская делегация во главе с Г. Я. Сокольниковым{167} прибыла в Брест-Литовск и тотчас же выступила с решительным протестом против нарушения Германией и ее союзниками условий перемирия. В ответ на это новый глава германской делегации Ф. Розенберг заявил, что военные действия закончатся лишь после подписания мирного договора{168}. 1 марта возобновились мирные переговоры. Собственно, дальнейшую работу конференции переговорами назвать уже было нельзя. Открыв первое заседание, Розенберг заявил, что ни о каких прениях речи быть не может и что мирный договор должен быть подписан в течение трех дней, в противном случае германская сторона будет считать переговоры сорванными и не прекратит военных действий{169}. Учитывая это, советская делегация отказалась от какого бы то ни было обсуждения как «совершенно [434] бесполезного при создавшихся условиях» и заявила о своей немедленной готовности подписать мирный договор в том виде, как он был сформулирован представителями Центральных держав{170}. Утром 3 марта Брест-Литовский мирный договор был подписан{171}.

Условия договора были очень тяжелы. От Советской России отторгались Прибалтика и часть Белоруссии; на Кавказе к Турции отходили Карс, Ардаган и Батум. Украина и Финляндия признавались самостоятельными государствами, а части Красной Армии должны были быть выведены оттуда. Советское правительство обязывалось заключить договор с Центральной радой и признать ее мирный договор от 27 января (9 февраля) с Центральными державами. Интервенты оккупировали огромную территорию бывшей Российской империи площадью около 1 млн. кв. км. На захваченных областях проживало около 50 млн. человек, что составляло примерно треть населения России, добывалось 90% каменного угля, 73% железной руды, размещалось 54% промышленности и 33% железнодорожной сети{172}. Согласно пятой статье договора Советское правительство должно было демобилизовать армию, в том числе и только что сформированные части Красной Армии. Корабли Военно-Морского Флота должны были войти в русские порты и находиться там до заключения всеобщего мира либо немедленно разоружиться.

Специальное приложение к мирному договору восстанавливало крайне невыгодные для Советского государства таможенные тарифы, предусмотренные еще русско-германским торговым договором 1904 г.{173}

Таким образом, Брестский договор явился целым комплексом экономических, политических и военных условий, которые тяжелым бременем ложились на молодую Советскую республику. И все же этот, по выражению В. И. Ленина, «несчастный мир»{174} явился крупным достижением советской внешней политики. Констатируя архитяжелые и унизительные условия Брестского мира, В. И. Ленин указывал противникам его подписания, что к этому договору необходимо подходить прежде всего с военной точки зрения, а «военная история говорит яснее ясного, что подписание договора при поражении есть средство собирания сил»{175}. В. И. Ленин был глубоко убежден в недолговечности и непрочности Брестского мира и призывал трудящихся не отчаиваться, [435] а готовиться к предстоящей решающей схватке с международным империализмом.

Правильность ленинской стратегии и тактики подтвердил VII экстренный съезд партии. 8 марта большинством голосов съезд принял резолюцию, одобрявшую подписание мирного договора с Центральными державами. Резолюция отмечала, что в условиях начавшейся агрессии империалистов этот вынужденный шаг Советской власти является безусловно необходимым. Съезд указал на неизбежность новых империалистических войн против Советской России и призвал партию, всех сознательных рабочих к принятию самых энергичных мер для повышения дисциплины, для создания строжайше связанных и скрепленных железной волей организаций, способных поднять миллионные массы на защиту социалистической революции. В резолюции подчеркивалась необходимость развернуть систематическое и всеобщее военное обучение трудящихся. От имени партии съезд заявил о полной убежденности в грядущей победе пролетарских революций во всех странах и заверил, что рабочий класс Страны Советов выполнит свой интернациональный долг и окажет всемерную поддержку международному революционному движению{175а}.

15 марта мирный договор был ратифицирован IV Всероссийским съездом Советов. Партия большевиков получила мирную передышку, необходимую для развертывания социалистического строительства и укрепления обороны Советской республики.

После заключения Брестского мира политическим и военным руководителям кайзеровской Германии казалось, что они уже близки к достижению окончательной победы над странами Антанты и смогут навязать им такой же мирный договор, как и России. Это отразилось в «Меморандуме о вызываемых военными интересами экономических требованиях, которые следует выдвинуть на мирных переговорах», составленном генеральным штабом армии, морским генеральным штабом, военным министерством, ведомством иностранных дел и другими правительственными и военными инстанциями и представленном 10 марта рейхсканцлеру{176}.

Германские милитаристы и их союзники не намеревались прекращать агрессии против Советской России. В Берлине продолжали скрупулезно разрабатывать проекты новых территориальных захватов на Востоке, обсуждать планы свержения Советской власти и использования экономических и природных ресурсов России для победоносного окончания войны на Западе{177}. [436] 5 марта по приказу верховного командования началась перегруппировка сил 8-й и 10-й германских армий с целью возобновления операций на петроградском и московском направлениях. После ратификации Брест-Литовского договора обеими сторонами эти операции были отменены{178}, и продвижение германских войск на северном и центральном направлениях в целом прекратилось, хотя нарушения демаркационной линии немецкими частями продолжались.

Однако угрожающее положение в районе Петрограда и на Балтийском море все еще сохранялось. 5 марта немецкие войска численностью около 10 тыс. человек под командованием генерал-майора Р. фон дер Гольца вторглись в Финляндию{179}, где в феврале победила пролетарская революция и образовалось Советское правительство. Германским интервентам, призванным реакционными кругами финской буржуазии во главе с генералом К. Маннергеймом, при помощи финских белогвардейцев удалось подавить пролетарскую революцию и установить диктатуру крупной буржуазии. Предпринимая интервенцию в Финляндию, немецкое военное руководство преследовало цель создать здесь удобный плацдарм для агрессии против Советской России{180}.

...

...Попытка захватить Черноморский флот свидетельствовала о том, что германские милитаристы отнюдь не собирались отказываться от своих агрессивных замыслов. «Советское правительство, — констатировал впоследствии генерал Г. Куль, — было не временным, а постоянным нашим врагом»{189}.

С подписанием Брестского мира не прекратилась и турецкая интервенция в Закавказье.

...

5 июля 1918 г. Людендорф подал на имя начальника тайного гражданского кабинета Вильгельма II Ф. Берга докладную записку, в которой изложил подробную программу эксплуатации захваченных восточных областей. В записке говорилось: «Нам важно экономически закрепиться в России, и прежде всего на Украине, чтобы обеспечить себе экономически сильную позицию на случай предстоящей после войны экономической борьбы или продолжения морской войны после окончания боевых действий на суше»{195}. Еще раньше, 16 мая, представители крупнейших монополий германской тяжелой промышленности А. Тиссен, Г. Стиннес, А. Гугенберг и другие выступили со своей программой «Восточной политики». Она сводилась к тому, чтобы распространить германскую оккупацию на север России, захватить Мурманск, низвести Россию на положение немецкой полуколонии{196}. 27 августа кайзеровские дипломаты вынудили Советское правительство подписать так называемый Добавочный договор, согласно которому Советская Россия должна была под видом компенсации за «военные издержки» выплатить Германии шестимиллиардную контрибуцию и предоставить в ее распоряжение четвертую часть добычи бакинской нефти{197}.

Однако всем этим далеко идущим планам экономического и политического закабаления Советской России не суждено было сбыться. В тылу врага разгоралось пламя повстанческо-партизанской войны, отвлекавшее на себя значительные силы врага. В августе — октябре, когда немецкая армия во Франции и Бельгии терпела поражение за поражением, на восточноевропейском и кавказском театрах военных действий продолжало оставаться около 50 германских, австро-венгерских и турецких дивизий {198}.

Резко падало моральное состояние оккупационных войск. По словам В. И. Ленина, войска интервентов все сильнее заражались «духом русской революции»{199}. В июле — августе были неоднократные случаи отказа отдельных германских и австро-венгерских частей участвовать в карательных акциях против мирного [440] населения Украины{200}. В конце сентября — начале октября в Ровно, Киеве, Полоцке и других городах имели место вооруженные столкновения между немецкими солдатами и офицерами. В Харькове в ответ на приказ о передислокации находящихся там частей на Западный фронт началось вооруженное восстание. Над некоторыми казармами были подняты красные знамена{201}. Как и предвидел В. И. Ленин, грабительский Брестский мир оказался недолговечным. 9 ноября в Германии произошла буржуазно-демократическая революция, свергнувшая монархию Гогенцоллернов. Германия и ее союзники потерпели поражение в первой мировой войне. 13 ноября 1918 г. Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет принял постановление об аннулировании Брест-Литовского мирного договора{202}. На оккупированных территориях развернулась всенародная война за изгнание интервентов с советской земли.




Недолгая история Брестского мирного договора так завершилась.
Помог ли он Германии в военном отношении? Сомнительно. В политическом же явно пошёл немцам в минус, укрепив в них совершенно неадекватные представления о своих силах и возможностях1 (отдельные здравые голоса, как обычно, не были услышаны), и в конце концов - привёл к куда худшим условиям мирного договора, чем были возможны к концу 1917. А кайзер перестал быть кайзером. Проиграла и страна, и народ, и династия, и правящий класс. "Жадность фраера сгубила."
Помешал ли он в военном отношении Антанте? Очень может быть, что и нет. Да, у немцев оказалось в течение начала 1918 несколько больше зерна и сырья (причём большой вопрос, сколько успело поступить до падения кайзера, и сильно ли успело повлиять на общее положение Германии), но - один фиг минус 50 дивизий, увязших на востоке. Да, почти наверняка это были неполноценные дивизии - неполной численности, не в полной мере оснащённые как артиллерией так и всем остальным. Ну пусть они тянули на 30-40 "нормальных" дивизий. На Западном фронте их всё равно не было, где они очень осложнили бы жизнь союзникам. А не будь фраера немцы слишком жадными, и заключи нормальный мир, да хотя бы придерживайся сверхжёстского Брестского без выпендрёжа - могли, могли бы их использовать на Западном фронте. И было бы там не 194 дивизии против 186, а 234 против 186. Немножечко другой расклад. Конечно, пользуясь послезнанием, можно сказать, что немцам это тоже на пользу бы вряд ли пошло, с учётом перевеса Антанты в артиллерии и технике, да и один фиг после вступления США в войну исход был предрешён...


1
как знать - возможно, когда-нибудь станет возможно провести по этому признаку параллель между Брестскими и Минскими соглашениям?



А дальше - детали контекстов, следствия и альтернативы.
   51.051.0
Это сообщение редактировалось 19.05.2021 в 23:58
+
-
edit
 

Bornholmer

аксакал
★★

Fakir> вполне вероятно, что даже без победы большевиков в Октябре так или иначе Россия из войны выходила

Вполне. Еще до февраля на совещаниях русского генералитета все чаще проскальзывают нотки, мол, всё, мы приехали чисто экономически. Впрочем, о неготовности экономики знали и до войны.
Временные за несколько месяцев своего пребывания у власти вообще сдали контроль над периферийными территориями империи, так что взбрык Центральной Рады на переговорах в Бресте в какой-то мере закономерен, а предопределен он вообще еще до большевиков.

Большевикам достались очень плохие карты, но они изначально могли их, вероятно, разыграть довольно удачно. И немцам, и особенно австриякам мир был очень нужен.

Ну уж как получилось, так получилось. Да, немцы могли бы быть потрезвее. Видимо, укоренившиеся у них в аристократии понятки помешали им вовремя остановиться.
   88.088.0
+
-
edit
 

DustyFox

аксакал
★★★
Fakir> 1
как знать - возможно, когда-нибудь станет возможно провести по этому признаку параллель между Брестскими и Минскими соглашениям?


Не усматриваю ни одной точки соприкосновения.
   88.088.0
+
-
edit
 

Fakir

BlueSkyDreamer
★★★★☆
Bornholmer> Да, немцы могли бы быть потрезвее. Видимо, укоренившиеся у них в аристократии понятки помешали им вовремя остановиться.

А вот еще сильно не факт, что это именно аристократия была главным мутильщиком воды.
   51.051.0
+
+2
-
edit
 

Bornholmer

аксакал
★★

Fakir> не факт, что это именно аристократия была главным мутильщиком

Стратегически, собсно, не так важно, кто у них там был главный греховодник. Главное, что почва для всей этой нелицеприятной движухи готовилась со всех сторон задолго до.

Не, понятно, сейчас из бани вылезет Ива и расскажет нам, что в самом деле православное царелюбивое воинство войну уже выиграло, и если б не жидобольшевики и тд и тп.
   87.0.4280.14187.0.4280.141
Это сообщение редактировалось 20.05.2021 в 11:01
+
-
edit
 

Fakir

BlueSkyDreamer
★★★★☆
Fakir>> не факт, что это именно аристократия была главным мутильщиком
Bornholmer> Стратегически, собсно, не так важно, кто у них там был главный греховодник. Главное, что почва для всей этой нелицеприятной движухи готовилось со всех сторон задолго до.

На тот момент действительно уже не так уж важно ("Поздно, поздно! - закричал Вольф"), а исторически - интересно. Да и на тот момент - какие силы за то что могли ратовать, кто и в ком мог найти поддержку.

Вот например, пораньше, на рубеже веков - каковы были требования "истинной" аристократии, той самой классической прусской военщины, относительно увеличения армии, в чём они ругались с буржуазами?
   51.051.0
+
-
edit
 

Bornholmer

аксакал
★★

Fakir> в чём они ругались с буржуазами?

Ээээ... в чем?

Не вникал в тонкости германской военщины. Ну разве что касается местного краеведения :D Невозможно знать всё.
   87.0.4280.14187.0.4280.141
RU Полл #20.05.2021 11:42  @Bornholmer#20.05.2021 11:12
+
-
edit
 

Полл

координатор
★★★★★
Fakir>> в чём они ругались с буржуазами?
Bornholmer> Ээээ... в чем?
Bornholmer> Не вникал в тонкости германской военщины. Ну разве что касается местного краеведения :D Невозможно знать всё.
В том, что буржуазия стучала кулаком по столу и главой билось о сруб светлицы, требуя колоний.
А юнкерство строили стратегические планы борьбы с Францией, Россией и немножко - Италией и Британией за господство в Европе.

В результате германская колонизация Африки проходила фактически в частном порядке, и достаточно быстро была Британией слита в ходе войн, самой известной из которых была Бурская.
   79.0.3945.14779.0.3945.147
+
-
edit
 

Fakir

BlueSkyDreamer
★★★★☆
Fakir>>> каковы были требования "истинной" аристократии, той самой классической прусской военщины, относительно увеличения армии, в чём они ругались с буржуазами?
Fakir>>> в чём они ругались с буржуазами?
Bornholmer>> Ээээ... в чем?
Bornholmer>> Не вникал в тонкости германской военщины. Ну разве что касается местного краеведения :D Невозможно знать всё.
Полл> В том, что буржуазия стучала кулаком по столу и главой билось о сруб светлицы, требуя колоний.
Полл> А юнкерство строили стратегические планы борьбы с Францией, Россией

Юнкерство против грюндерства - это одно.
Тут-то вопрос был про отношение к армии, к размеру. И тут - сюрприз, сюрприз! - оказывается, что прусская аристократия, военная косточка, была резко ПРОТИВ увеличения размера армии! А на увеличении, и большом, настаивали как раз буржуазные, не-аристократические круги. А генералы из аристократов сопротивлялись как могли именно потому, что видели в росте армии обуржуазивание её офицерского корпуса и опролетаривание нижних чинов, т.е. разрушение классической прусской армии с дворянским офицерством и крестьянским рядовым составом. И считали, что такое размытие до добра Второй Рейх не доведёт. И в общем-то история показала, что были правы %)
   51.051.0
+
-
edit
 

Полл

координатор
★★★★★
Fakir> Тут-то вопрос был про отношение к армии, к размеру. И тут - сюрприз, сюрприз! - оказывается, что прусская аристократия, военная косточка, была резко ПРОТИВ увеличения размера армии!
А буржуазия - как раз "За!"
И причину этого я назвал выше.
Для активной колониальной политики требовалась большая армия мирного времени, она же колониальная - в тотальной войне оказывающаяся все равно недостаточной, а мобзапасов и резервов при большой армии мирного времени будет мало.
А для тотальной войны за мировое, или хотя бы европейское господство, нужна большая мобилизационная армия, а роль армии мирного времени сводится к минимуму: подготовке мобрезерва и прикрытие границы.

Фантазии про "крестьянскую" (-рабоче, пролетарскую, нужное вписать, лишнее вычеркнуть) бывают только у тех, кто сам новобранцем не проходил КМБ под руководством толкового сержанта.

Офицерский корпус, про который можно сказать, что он юнкерский или дворянский - уже ПЛОХОЙ, потому что офицер должен быть преданным стране командиром в первую, вторую, третью и сто тысяч четвертую очередь. А то, что он из юнкеров, или молочников, или вышивает крестиком в свободное время - значения иметь не должно.

Fakir> И в общем-то история показала, что были правы
Удивительно, как одно и то же событие по-разному выглядит с разных точек зрения. :)
   88.088.0
+
-
edit
 

tramp_

дёгтевозик
★★

Полл> Для активной колониальной политики требовалась большая армия мирного времени, она же колониальная
Англичане смотрят с большим интересом на это сообщение :D :D
   49.0.2623.11249.0.2623.112
+
+1
-
edit
 

Полл

координатор
★★★★★
Полл>> Для активной колониальной политики требовалась большая армия мирного времени, она же колониальная
t.> Англичане смотрят с большим интересом на это сообщение :D :D
Англичане ПМВ плачут кровавыми слезами, когда "ВНЕЗАПНО" (tm) выяснилось, что великолепно обученной британской пехоты, что ставила раком весь мир в колониальных войнах, хватило на полгода тотальной войны.
Или ты колониальную армию Британской Империи до ПМВ считаешь малой по размеру?
   88.088.0
+
+1
-
edit
 

tramp_

дёгтевозик
★★

t.>> Англичане смотрят с большим интересом на это сообщение :D :D
Полл> Англичане ПМВ плачут кровавыми слезами, когда "ВНЕЗАПНО" (tm) выяснилось
что мировая война несколько иное дело, чем колониальное завоевание и колониальная армия это совсем не армия "тотальной войны"(Полл).
Полл>великолепно обученной британской пехоты, что ставила раком весь мир в колониальных войнах, хватило на полгода тотальной войны.
Полл> Или ты колониальную армию Британской Империи до ПМВ считаешь малой по размеру?
Итак, два не вполне коррелирующих между собой утверждения, автору предлагается структурировать их для всеобщего понимания.
   49.0.2623.11249.0.2623.112
+
-
edit
 

Полл

координатор
★★★★★
t.>>> Англичане смотрят с большим интересом на это сообщение :D :D
Полл>> Англичане ПМВ плачут кровавыми слезами, когда "ВНЕЗАПНО" (tm) выяснилось
t.> что мировая война несколько иное дело, чем колониальное завоевание и колониальная армия это совсем не армия "тотальной войны"(Полл).
Да, крупная армии мирного времени, необходимая для активной колониальной политики, слишком мала для тотальной войны, но слишком велика, чтобы можно было накопить мобзапасов для тотальной войны.

Полл>>великолепно обученной британской пехоты, что ставила раком весь мир в колониальных войнах, хватило на полгода тотальной войны.
Полл>> Или ты колониальную армию Британской Империи до ПМВ считаешь малой по размеру?
t.> Итак, два не вполне коррелирующих между собой утверждения, автору предлагается структурировать их для всеобщего понимания.
Я не понимаю тебя.
Страна производит в год, условно, десять миллионов патронов. Ты либо держишь армию в сто тысяч человек и она произведенные патроны расходует, в результате у тебя запас патронов не увеличивается, или у тебя армия в десять тысяч человек - и ты в год откладываешь девять миллионов патронов на тотальную войну.
Британская империя выбрала первый путь. Германия - второй.
   88.088.0
+
-
edit
 

tramp_

дёгтевозик
★★

Полл> Да, крупная армии мирного времени
А причем тут это, разговор пошел с ограничения размера армии аристократами, для колониального развития этого бы хватало.
Полл> Британская империя выбрала первый путь. Германия - второй.
Это уже выбор такой, а разговор был иной, по сути что было бы при уходе Германии вместо миттельевропы и "дранг нах остен" в развитие колониального пути.
   49.0.2623.11249.0.2623.112
+
-
edit
 

Полл

координатор
★★★★★
Полл>> Да, крупная армии мирного времени
t.> А причем тут это, разговор пошел с ограничения размера армии аристократами,
Потому что это и есть реальная причина ограничения размера армии мирного времени Германией.

t.> для колониального развития этого бы хватало.
Если бы для колониального развития малой армии хватало БЫ, у Британской империи она и была БЫ малой.

t.> Это уже выбор такой, а разговор был иной, по сути что было бы при уходе Германии вместо миттельевропы и "дранг нах остен" в развитие колониального пути.
Была бы у Германии большая армия мирного времени и неготовность к тотальной войне, соответственно и нежелание в такую войну влазить.
У Франции, Италии и Австрии желание устроить тотальную войну за господство в Европе было, и к такой войне они готовились.
   88.088.0
+
-
edit
 

Fakir

BlueSkyDreamer
★★★★☆
Полл> А буржуазия - как раз "За!"
Полл> И причину этого я назвал выше.

Она тоже была кто в лес, кто по дрова. Кто за колонии, кто за передел Европы (не обязательно военный, можно и через захваты рынков).
По факту, есть данные, что те колонии, которые немцы успели откусить, скорее были для них убыточноми. Ну, как минимум, не окупились до самого конца Второго Рейха.

Полл> Для активной колониальной политики требовалась большая армия мирного времени, она же колониальная -

При доступных им масштабах колоний, т.е. не занятых другими - сперва надо было подраться со старыми хозяевами. И нужен флот.

Полл> Фантазии про "крестьянскую" (-рабоче, пролетарскую, нужное вписать, лишнее вычеркнуть) бывают только у тех, кто сам новобранцем не проходил КМБ под руководством толкового сержанта.

...в армии европейской монархии рубежа веков :D :D :D

Полл> Офицерский корпус, про который можно сказать, что он юнкерский или дворянский - уже ПЛОХОЙ, потому что офицер должен быть преданным стране командиром в первую, вторую, третью и сто тысяч четвертую очередь.

Вот ведь какая штука... Он при этом может оказаться вовсе не преданным царствующей династии и господствующему строю %) А для интересантов этого строя его прочность куда важнее какой-то проигранной войны :) (если кто не понял - смотрим, например, на русско-японскую и первую революцию. Если всё еще не понял - смотрим на итоги 1918. Хинт: кайзер мог бы проиграть ПМВ и остаться кайзером, ну максимум передав власть наследникам. Не вышло. Та же фигня в Австро-Венгрии. "Короны катятся по мостовой, и нет никого, желающего их поднять")


Впрочем, всё это давно уже полный оффтоп.
   51.051.0
+
-
edit
 

tramp_

дёгтевозик
★★

Полл> Потому что это и есть реальная причина ограничения размера армии мирного времени Германией.
Это не причина, это повод, вреальности причин масса бывает, так и здесь, следует учитывать вообще период когда все это происходило.
Полл> Если бы для колониального развития малой армии хватало БЫ, у Британской империи она и была БЫ малой.
В сравнении с европейскими армиями она была небольшой.
Полл> Была бы у Германии большая армия мирного времени и неготовность к тотальной войне, соответственно и нежелание в такую войну влазить.
Изначально идет постановка задачи, а потом уже ее реализация, так вот вариант колониальной Германии тоже был возможен, убери Бисмарка перед второй ФПР, и заставь франков отдать свои колонии немцам, переключив свое внимание на колонии, это снизит вероятность дранг нах остен, тоже ведь возможная альтернатива.
Полл> У Франции, Италии и Австрии желание устроить тотальную войну за господство в Европе было
:D :D :D :D
   49.0.2623.11249.0.2623.112
+
-
edit
 

Полл

координатор
★★★★★
t.> Это не причина, это повод, вреальности причин масса бывает, так и здесь, следует учитывать вообще период когда все это происходило.
Причина в реальности как правило одна. Редко - две.
Это поводов для себя выдумывают кучу.
Это происходило во время огнестрельного оружия, которое без патронов не стреляет, и призывных армий со всеми их достоинствами и недостатками.

Полл>> Если бы для колониального развития малой армии хватало БЫ, у Британской империи она и была БЫ малой.
t.> В сравнении с европейскими армиями она была небольшой.
Вау?
Можно еще подробностей из вашей параллельной вселенной? У Британской Империи одних сипаев было больше, чем армия средней европейской страны того времени.

t.> Изначально идет постановка задачи, а потом уже ее реализация, так вот вариант колониальной Германии тоже был возможен, убери Бисмарка перед второй ФПР, и заставь франков отдать свои колонии немцам,
Вопрос "Как?" стратегам не задают, я правильно понимаю? :)
   88.088.0
+
-
edit
 

Полл

координатор
★★★★★
Fakir> По факту, есть данные, что те колонии, которые немцы успели откусить, скорее были для них убыточноми. Ну, как минимум, не окупились до самого конца Второго Рейха.
Зависит от того, как считать.
Не отходя от кассы - у нас тут на форуме группа господ считает убыточными для России все республики Средней Азии в СССР.

Fakir> При доступных им масштабах колоний, т.е. не занятых другими - сперва надо было подраться со старыми хозяевами. И нужен флот.
Чтобы оказать военную помощь Трансваалю и Оранжевой республики "подраться со старым хозяином" не требовалось.
Чтобы колонизировать Африку, океанский флот был не обязателен.
Да, тут есть много "но", я знаю.

Полл>> Фантазии про "крестьянскую" (-рабоче, пролетарскую, нужное вписать, лишнее вычеркнуть) бывают только у тех, кто сам новобранцем не проходил КМБ под руководством толкового сержанта.
Fakir> ...в армии европейской монархии рубежа веков :D :D :D
Звание "сержант" и его аналоги существуют в современном значении с позднего Средневековья.

Fakir> Вот ведь какая штука... Он при этом может оказаться вовсе не преданным царствующей династии и господствующему строю %) А для интересантов этого строя
Как показала история 20-го века - если царствующая династия и господствующий строй начинают ставить свои интересы выше интересов своей страны, это ВСЕГДА заканчивается ОЧЕНЬ плохо. В том числе - для них лично.
И никакая "дворянская" или "юнкерская" армия их не спасала.
В лучшем случае.
   88.088.0
+
-
edit
 

tramp_

дёгтевозик
★★

Полл> Можно еще подробностей из вашей параллельной вселенной? У Британской Империи одних сипаев было больше, чем армия средней европейской страны того времени.
Ах сипаев.. а британцев сколько?
Полл> Вопрос "Как?" стратегам не задают, я правильно понимаю? :)
Что именно "как"?
   49.0.2623.11249.0.2623.112
1 2 3 4 5

в начало страницы | новое
 
Поиск
Настройки
Твиттер сайта
Статистика
Рейтинг@Mail.ru