Концлагеря 2-й мировой.

11 апреля 1945 года узники Бухенвальда подняли восстание против гитлеровцев и вышли на свободу. Когда в Бухенвальд вошли американские войска, восставшие уже взяли контроль над лагерем. Теперь в этот день отмечается памятная дата — Международный день освобождения узников фашистских концлагерей.

Первые заключенные транспортируются в Освенцим, созданный 27 апреля 1940 года по распоряжению Генриха Гиммлера. © РИА Новости

Проволочное ограждение концлагеря «Майданек». © РИА Новости, Григорий Липскеров

Заключенные в лагере смерти Маутхаузен. © РИА Новости, А. Ламброс

Печи. где сжигали узников, в концентрационном лагере «Майданек». © РИА Новости, Яков Рюмкин

Солдаты осматривают норы-землянки, в которых гитлеровцы содержали узников концлагеря для советских военнопленных и граждан других стран. Близ города Тромсе в Норвегии. © РИА Новости, Диамент

Советские врачи и представители Красного креста среди узников Освенцима в первые часы после освобождения лагеря. © РИА Новости, Фишман

Дети, заключенные концентрационного лагеря Освенцим смотрят в объектив из-за колючей проволоки. © РИА Новости, Фишман

Золотой урожай Треблинки, Польша, 1940–е.

Первое впечатление – типичная сценка для уборочной страды, крестьяне собрались передохнуть и заодно согласились попозировать. Но что–то здесь не так, сама картинка кажется, замечает Ян Томаш Гросс (автор книги "Золотой урожай"), одновременно и знакомой, и странной. И эта странность только усиливается, когда зритель замечает, что на земле перед группой людей рассыпаны черепа и кости. Туман загадочности рассеивается лишь тогда, когда автор книги называет время и место. «Мы в середине Европы сразу после окончания Второй мировой войны. Крестьяне на фотографии стоят на горе из пепла. Это пепел 800 тысяч евреев, задушенных газом и сожженных в лагере смерти Треблинка с июля 1942 по октябрь 1943 года. Это крестьяне раскапывают останки жертв Холокоста в надежде найти там золото и драгоценные камни, которые не были замечены нацистскими палачами».

Свидетельство Доминика Кухарека, единственного, кто был привлечен к ответственности в связи с «раскопками» в Треблинке: «Я не знал, что искать золото и дорогие вещи на территории бывшего лагеря запрещено, потому что советские солдаты тоже ходили туда с нами. И в тех местах, где они рассчитывали найти что–нибудь, они использовали взрывчатку». Да и вся деревня туда ходила, показал в суде Кухарек, после того как он был задержан, когда старался продать в Варшаве найденный им в Треблинке бриллиант.

В ноябре 1945 года Треблинку в составе Главной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений посетила писательница Рахела Ауэрбах. Впоследствии она выпустила книгу «Польское Колорадо, или Золотая лихорадка в Треблинке», где тоже рассказывает о заполонивших бывший концлагерь людях с лопатами. Вообще же придуманное ею название с полным основанием можно отнести к примыкавшим к Треблинке деревням не только после войны, но и во время ее. Тогда между охраной лагеря и местными процветала торговля, которая произвела в этом районе «материальную и экономическую революцию». Один очевидец описывал это так: «Соломенные крыши исчезли, их заменило листовое железо, и вся деревня казалась кусочком Европы, неожиданно оказавшемся в центре Подлясья». Гросс замечает, что охрана Треблинки в основном состояла из бывших советских военнопленных, украинцев, которых из–за цвета их формы местные жители называли «черными». Их с удовольствием принимали в домах польских сельчан. Еще свидетельства очевидцев. «Проститутки из близлежащего города и даже из Варшавы приезжали сюда, предвкушая получить за свои услуги золотые монеты, притом что водку и еду можно было купить во многих домах». «В деревнях недалеко от лагеря украинцы в свободное от “работы” время были желанными гостями для многих крестьян. В таких домохозяйствах дочери владельца, по рассказам людей, составляли компанию этим убийцам и с удовольствием пользовались их щедростью». Инженер Ежи Кроликовский, участвовавший в строительстве поблизости железнодорожного моста, оставил такие воспоминания: «Когда я впервые увидел людей, собравшихся встречать поезд [с евреями], я подумал, что они пришли сюда с благородным намерением накормить голодных и напоить жаждущих […] Когда транспорты охранялись не немецкими жандармами, которые не позволяли никому подходить к вагонам, но одним из вспомогательных полицейских формирований [иногда даже польской полицией], то здесь собирались толпы людей, приносивших ведра с водой и бутылки с самогоном. Вода была для узников, запертых в товарных вагонах, а алкоголь для подкупа охранников, чтобы разрешили приблизиться к вагонам, Когда алкоголя не было или конвойных только выпивка не устраивала, то к ним выходили девушки, которые обнимали их и целовали – что угодно, лишь бы подойти к вагонам поближе. Когда, наконец разрешение давалось, начиналась торговля с умиравшими от жажды несчастными, которые были готовы платить сто злотых за чашку воды. Иногда случалось так, что, передав деньги, они воды не получали».

Ян Томаш Гросс уехал из Польши в ходе так называемой «мартовской эмиграции» 1968 года, когда почти все остававшиеся там евреи покинули страну в результате антисемитской кампании, развязанной коммунистами. Он поселился в США и начал научную карьеру, причем социологическая подготовка обусловила и метод сбора материалов для его исследований – общение с очевидцами и записывание их рассказов. Так появилась на свет его книга «Соседи» (2001), повествовавшая о зверском уничтожении в июле 1941 года еврейского населения польского местечка Едвабне – самими же поляками и без участия немцев. Она вызвала взрыв общественного негодования в Польше, направленный против самого Гросса, – за клевету на весь польский народ. Для расследования событий в Едвабне была создана правительственная комиссия, которая подтвердила правдивость изложенного, и в 2011 году президент Бронислав Коморовский принес официальные извинения за это преступление. Все равно с момента опубликования «Соседей» Гросс не в чести у многих польских интеллектуалов и католических клириков, и каждая его новая книга о соучастии поляков в истреблении своих еврейских сограждан провоцирует каскад обвинений и оскорблений. Как он смеет порочить всех за грехи ничтожного меньшинства? Разве не Польша удостоена израильским Институтом Яд Вашем звания страны–праведницы за спасение евреев во время Холокоста? Разве не поляки составляют большинство Праведников Мира в том же Яд Вашеме? Разве не погибли три миллиона поляков во время войны? Разве не они стояли насмерть по время Варшавского восстания 1944 года? Героическая борьба народа против нацистов была и есть часть польской национальной идентичности. Я пишу свои книги, отвечает на это Гросс, как поляк, для которого описываемые мной события являются пятном на моей идентичности. Да, большинство из трех миллионов польских евреев погибли от рук немцев, но примерно 250 тысяч избежали лагерей смерти, – выжило, однако, около 40 тысяч. Куда же девались остальные?

Убийца за письменным столом.

Рудольф Хёсс, комендант Освенцима не был ни садистом, ни психопатом, а честолюбивым бюрократом-убийцей, который слепо следовал приказам начальства и воспринимал поставленное им на промышленный поток убийство сотен тысяч невинных людей как служение своему народу и отечеству.

Возглавляя с мая 1940 по ноябрь 1943 года концлагерь в маленьком польском городке Освенцим, Хёсс превратил его в самый крупный лагерь смерти, в котором нацисты уничтожили свыше миллиона восточных евреев. Он заботился о безукоризненной работе механизма по уничтожению людей и похвалялся, что первым "результативно" применил газ "Циклон Б"

Рейхсфюрер СС и шеф Немецкой полиции Генрих Гиммлер обратил внимание на Хёсса в 1934 году, когда унтершарфюрер СС состоял в охране концентрационного лагеря Дахау, который должен был стать моделью для всей системы концентрационных лагерей национал-социалистов. Циничное выражение "Труд освобождает" (Arbeit macht frei) над воротами Освенцима Хесс позаимствовал с той поры. 1 августа 1938 года его перевели в концлагерь Заксенхаузен, руководство над которым он принял через три недели после нападения вермахта на Польшу.

Уже после войны, когда скрывающийся Хёсс был пойман и заключен в тюрьму на время судебного процесса, работающий с ним психиатр предложил ему написать эссе о своей жизни, чтобы иметь возможность лучше разобраться в его мотивах.
И Хесс написал. Так же честно и старательно, как и любое другое указание, которое получал в своей жизни бывший комендант лагеря смерти. И что можно увидеть из этой своеобразной исповеди? Маньяка? Фанатика науки, готового ради подтверждения теории резать других людей? Истого арийца, борющегося за чистоту расы? Больного человека с навязчивой идеей?

Нет, все гораздо страшнее. И гораздо печальнее. Мы видим человека честного, работящего, готового на многое, чтобы выполнить поставленную перед ним задачу и оправдать оказанное доверие. И совершенно не способного иметь собственное мнение. Человека, которому нужен тот, кто велит. Окажись несчастный Хёсс в современном мире менеджером среднего звена, был бы он любим начальниками сверх всякой меры, жил бы спокойно и ровно, пока не умер, скорее всего, сгорев на работе. Но ему не повезло родиться в другое время, работать не с теми лидерами, выполнять не те указания... До самой своей смерти этот человек будет твердо уверен, что все делал правильно.

После окончания войны он прятался в течение целого года, после чего был арестован английскими военными 11 марта 1946 года. Выдала его англичанам собственная жена, сообщившая, где он прячется, из страха, что сына Клауса возьмут и отправят в Советский Союз, где посадят в тюрьму и будут пытать. Когда его арестовали, он прикинулся фермером и назвал себя Францем Лангом. После того, как Хёсса скрутили и хорошенько побили (военные знали, с кем имели дело и были информированы о его преступлениях), он раскрыл свою личность.

Суд проходил в Польше и Хёсс повторял, что он лишь выполнял приказ, хотя не питал иллюзий по поводу того, что его ожидает. В конце концов он допустил, что в Освенциме умерло полтора миллиона человек, а не 5-6 миллионов. В заключение попросил разрешения послать обручальное кольцо жене.
Приговорили его к смерти через повешение 2 апреля 1947 года. 16 апреля он был повешен рядом с крематорием в Освенциме.

Землянки советских военнопленных в Тромсё, Северная Норвегия, 1944 г.

О лагерной полиции из числа самих пленных. В т.ч.

Полицаи, как их называли пленные, находились на привилегированном положении. Они получали улучшенный по сравнению с другими пленными паек, были хорошо одеты, жили в отдельном помещении, пользовались правом свободного перемещения по территории лагеря.

Численность полицейских в лагере колебалась от двух-трех десятков на 500–1000 человек до нескольких сотен в большом лагере. Причем кроме общей лагерной полиции в каждом бараке было от трех до пяти полицаев.

Полицаи были настоящими хозяевами лагеря: они разыскивали коммунистов, комиссаров, политруков, евреев – всех «нежелательных элементов». Грабили, избивали, убивали…

 

Безраздельное господство лагерной полиции продолжалось около года. Однако уже весной 1942 года лагерная полиция стала терять свой авторитет. В результате «естественного отбора» среди военнопленных выжили преодолевшие голод и болезни первого лагерного года. Изменилось и психологическое настроение пленных: выжили несломившиеся, не поддавшиеся всем тяготам и ужасам лагерной жизни. Эти люди уже не боялись лагерной полиции и организованно могли дать отпор. И все-таки лагерная полиция просуществует еще почти год. Только в конце 1942-го – начале 1943 года немцы сами ликвидировали этот институт.

Многие из лагерных полицаев продолжили службу в формированиях вермахта и тем самым, вероятно, спасли свою жизнь. Однако жизнь тех полицаев, кто в 1943 году был переведен немцами в статус обычных пленных и распределен по разным лагерям, как правило, обрывалась довольно быстро. Бывших полицаев ненавидели. И при первой возможности с ними расправлялись. Их же жертвы сводили с ними счеты. Стоило пленным узнать, что рядом с ними бывший полицай, с ним обязательно случалось «несчастье». Один был забит пленными в бараке, другой – утоплен в уборной, третий – повешен с инсценировкой самоубийства – способов расправ было много.

 

После этого тем более неудивительно, что вернувшихся из плена потом подвергали фильтрационным проверкам...

(здесь - некоторые фото повторяются из тех что были приведены выше, но есть и много новых.)

Детские лагеря и "Фабрика крови в Риге"

Всем известен подвиг Михаила Девятаева и его товарищей совершивших побег из немецкого плена на "Хейнкеле", но были другие попытки побегов (завершившиеся не так удачно) и имена не всех их - сохранились.
История побега советских военнопленных с танкоремонтного завода в Риге.

"Их - восемь, нас - двое, расклад перед боем
Не наш, но мы будем играть!
Сережа, держись, нам не светит с тобою,
Но козыри надо равнять !"

Еврейское гетто в Лодзи было вторым по величине в Польше. Через него в 1939-1944 годах прошли 204 000 человек, а выжили только 10 000. То есть 95% евреев, в тот или иной момент находившихся в гетто, умерли от болезней и голода или же были вывезены в лагеря смерти и там убиты. От старости своей смертью в гетто, вероятно, не умер никто — оно было на 100% рабочим и, кстати, по сравнению с аналогами отличалось очень высокой производительностью труда, из-за чего и просуществовало рекордные пять лет, до августа 1944 года.

Эти фото, поражающие своей обыденностью, сделал фотограф Хенрик Росс, сам узник гетто, который делал для Департамента статистики города пропагандистские и идентификационные снимки. Почти все, что ты увидишь ниже — сделано им тайно и с риском для жизни, зачастую буквально через щель в заборе. Ведь тратить дефицитную казенную пленку на съемки зарисовок из жизни "нелюдей" в Третьем Рейхе никто бы не позволил.

Мужчина шагает через руины синагоги, уничтоженной нацистами в 1939 году. Синагог в гетто не было, шабат соблюдать было запрещено.

Границы гетто, выходить за которые евреям было запрещено под страхом смерти.

Если надо было пересечь "нормальную" улицу, двигались по специальным мостам.

Фотографирование для нужд департамента статистики, 1940 год.

Группа депортируемых женщин. Фотографу повезло выжить. В противном случае вряд ли кто-то бы нашел коробку с негативами, которую он закопал в гетто незадолго до его ликвидации.

Мужчина спас Тору при разгроме синагоги, 1940 год.

Портреты пары.

Медсестра кормит девочку в детском доме в гетто.

Какой-то праздник.

Выступление любительского театра на одной из фабрик гетто.