Вчера вот пообещал
Конца у ЭТОГО пока нету, есть раздумья - стоит ли это редактировать и продолжать дальше.
***
…Она родилась в огне. И первое, что она почувствовала в этом мире – боль. Сжигающую, не знающую жалости боль, от которой не было спасения. И крик вырвался из её горла. Первый крик, крик отчаяния, долгий, долгий крик. И боль длилась вечность, а потом ушла. И тогда, успокоившись, она заснула.
…Сейчас, когда я пишу эти строки, я изумляюсь, как тогда я смогла выжить. Выжить в жестоком мире, где нет ничего понятного и знакомого, где всё вокруг – враждебно, и постоянно, мучительно хочется есть. Голод, голод и страх, стали сутью моего существования. Страх перед всем что неподвижно и перед тем, что движется – иногда медленно, иногда быстро. Но когда голод становился непереносимым, желание жить притупляло страх и гнало меня на поиски пищи. Врожденные инстинкты подсказывали мне что можно есть, а что нельзя – а инстинкт охоты сообщал, что пища это в основном то, что движется, причем обычно достаточно резво. Каждый раз, покидая свое убежище, мне приходилось подавлять в себе панический ужас, но упоение победой, которое я испытывала слушая предсмертные крики рвущейся в моих когтях добычи этого стоило. Увы, выслеживала и догоняла добычу я обычно долго, а сытость была лишь кратким мигом… К тому же далеко не все звери испытывали ко мне почтение, особенно поначалу. Лисы, куницы, еноты частенько атаковали меня сами. Что хищники, однажды простой заяц чуть не оторвал мне голову, резко ударив задними лапами. Из этих сражений я выползала весьма потрепанной, хоть и непобежденной. Находила убежище в малодоступных местах и надрываясь от плача зализывала рваные раны, нанесенные такой неповоротливой и мелкой на вид добычей. Наплакавшись вволю, я засыпала. Раны затягивались, боль и страх оставались. Но голод снова и снова брал свое.
И все же мне фантастически везло – за четырнадцать лет, проведенных мною в диких лесах предгорья, я ни разу не столкнулась с действительно опасными хищниками - с медведем, белым волком или, тем более, мантикорой
Со временем приходил опыт. Я научилась находить и разорять птичьи гнезда, нападать на своих жертв, прыгая с нижних ветвей деревьев, поджидать у водопоя. Легко выслеживала подранков, нашедших силы на побег и разумеется не брезговала глупыми детенышами, оставшимися без присмотра родителей. А потом… В один прекрасный день я научилась летать.
Те конечности, которые были у меня на спине, и от которых поначалу было столько неудобства, однажды спасли мне жизнь. До того времени я не сталкивалась с белыми волками, только с обычными, которых научилась опасаться, но и не более того. И однажды, отсыпаясь на толстом суку высокого лесного дуба, я услышала взлаивания и подвизгивания. Взгляд вниз позволил мне увидеть двух белого цвета щенят, а поскольку последний раз я закусила птичьим гнездом, то голод давал о себе знать. К тому времени я уже была немаленькой особью – один на один могла завалить обычного лесного волка, и страх перед всем уже давно оставил меня. Я не задумываясь немного сбежала по стволу дерева и оттолкнувшись, прыгнула с высоты примерно шести метров на щенят. И в тот же момент я увидела выходящего на опушку прямо подо мной зверя. А он – он поднял голову и увидел меня. Это был волк. Нет, это был не обычный лесной волк, это было снежно белое чудовище, размером ненамного меньше того медведя, который жил в двух дневных переходах от моего места обитания. Тех нескольких мгновений, которые я смотрела в глаза этого зверя хватило, чтобы увидеть там свою смерть. И тут волк прыгнул. Молча, с места, приоткрыв пасть, и когда я увидела длину его клыков я заверещала от ужаса и… Что-то хлопнуло у меня за спиной, дико заболели лопатки, но я каким-то чудом изменила направления падения. Белая смерть промелькнула мимо меня, толкнув упругой воздушной волной и окатив запахом хищника, а я… А я начала подниматься вверх. Неуклюже, то и дело кренясь в разные стороны, но я поднималась. Когда я начала понимать, что происходит, я уже была в два раза выше самой высокой ели. И когда осознание того, что я делаю, пришло ко мне, когда я поняла как я это делаю, я упала вниз. Попытка в ужасе повторить то, что я делала только что, привела лишь к тому, что меня закрутило в воздухе и… швырнуло на тот самый дуб, с которого всё и началось. Надо ли говорить, что на том дубе ближе к его макушке до сих пор можно найти глубокие следы от моих когтей, которыми я в него тогда вцепилась. Некоторое время я провела в прострации от пережитых ощущений, из которой меня вывел только удаляющийся рык. Белый волк уходил, оглядываясь на меня, и по его взглядам я поняла, что где бы он меня ни встретил – моя смерть будет быстрой и жестокой. Двое суток я не слезала с дуба – просто не могла. Хотя, если бы не тот тетерев, который сел практически на меня, видимо, приняв за часть дерева, то я слезла бы и раньше, но я его съела и продолжила тупо сидеть и дрожать.
Я очень хорошо помню тот момент. Именно тогда, как мне кажется, я начала думать. Не просто существовать, а размышлять о происходящем вокруг меня и со мной. И на третий день я решилась. Я долго переминалась на конце сука относительно невысоко над землёй, потом, победив нерешительность, прыгнула. Те инстинкты, с которыми я жила до этого сами подготовили меня к падению – поджали лапы, оттопырили хвост, выгнули спину и… и я упала на землю. Поначалу даже не поняв, что произошло, я в изумлении посмотрела себе на спину – они были там. Мелко подрагивали и старались улечься так, чтобы не мешать мне бегать. И тогда мне вспомнился тот тетерев, которым я пообедала накануне. Вспомнилось, какие движения он делал своими крыльями, когда подлетал ко мне. Вспомнилось настолько чётко и ярко… Я в недоумении ещё раз обернулась и расправила пошире свои… крылья? Непохожие на птичьи, без перьев, слабо переливающиеся… Крылья. Это были крылья! Не помню, как я забралась на дуб. На самую вершину. Я не помню прыжка – я помню только свой первый полёт. Неописуемое ощущение. Правда, недолгое. Минут на десять меня хватило, а потом мускулы начали сдавать. Я теряла высоту, теряла, теряла, теряла! Первое моё приземление я тоже помню. Очень хорошо помню. Я тогда чуть не разбилась – меня спасла речка. Но сначала я на полной скорости врезалась левым крылом в ветку сосны. Меня закрутило, вскользь швырнуло на следующее дерево, а дальше меня встретила земля. Не в мягкие объятья - на корни. На поваленное дерево. И в конце, через кусты – в речку. Плавать я умела и любила давно – рыба тоже еда, хоть и шустрая, и наверное, только поэтому не захлебнулась. Разодранный в кровь сустав на крыле, многочисленные царапины и ушибы не смогли подавить во мне ликования. Я летала! Я могу летать!
Проходили дни. Недели. По истечению полугода я гоняла над лесом всех – начиная от ворон и заканчивая коршунами, переняла у хищных птиц привычку выслеживать добычу с высоты и падать на косуль сверху, бесшумно, не давая им почуять собственного запаха. И в один из таких полётов я увидела странное.
Сначала я даже не поняла, что это. Проплешина в лесу, но не от огня. Посреди неё… Тогда у меня не было слов. Тогда я смогла лишь понять чуждость увиденного. И слабую искру интереса. Спустя три дня я пролетала с другой стороны от этого, и поскольку планов никаких никогда не строила решила посмотреть поближе, что же это из себя представляет. Я была осторожной. Я опустилась в лесу, не близко от странной поляны, и тихо-тихо пошла пешком в туда. И я уже практически дошла до поляны – я уже видела странно растущие деревья на её окраине – они все были достаточно толстыми, но без веток и листьев, и росли странно близко друг к другу, являя собой скорее стену, а не деревья, когда я наступила ногой… Мою ногу вдруг что-то резко дёрнуло вверх и я с недоумением и против своего желания взлетела вверх. И тут же поняла, что попалась. Это было не болото, но держало крепко. Это походило на ползучие растения, но растения не бывают настолько крепкими, да и не растут с такой скоростью. Меня всю оплело и подняло в воздух, на высоту…
Дальше »»»