Luchnik: Блог

Добрый день,

Вот черновая расшифровка записи. Он отказался разговаривать по телефону, попросил прислать список вопросов. Так что я суммирую те вопросы, что были заданы + те, что возникнут и отправлю ему по почте

рм: русский мужчина
рж: русская женщина
нм: немецкий мужчина

регулярные пропуски в записи, видимо по 1-2 секунды, отмечены "..."

0:11
нм: У меня уже было интервью немецкому военному атташе в Москве, он меня представил так: "Русские дамы и господа, перед вами образец, который использовали для обучения в немецких танковых школах", интервью было посвящено Цитадели, боям на Курской дуге.
рж: Наше интервью посвящено более широкому кругу вопросов, если вы не возражаете. Начнем с того, кто были ваши родители и чем вы занимались до войны?
нм: Я родился в Меммеле, в Тильзите, там, где был заключен Тильзитский мир, там я родился и ходил в школу, до 18-ти лет, когда я стал солдатом. Мой отец был торговец скотом и крестьянин. Я был единственным ребенком в семье. В четырех километрах от Тильзита был маленький город Сант(х)айнен?, там я вырос. Там я жил до 18-ти лет, потом началась война, и я был призван в армию, и воевал до 1945-го года.
рж: Какие были отношения Пруссии и Данцигского коридора?
нм: Я довольно неплохо знаю историю, я знаю, что ? был вольным городом, принадлежал Пруссии, назывался Данциг, был вольным городом по мирному договору. Нас это не радовало, потому что из-за этого коридора мы были изолированы. То, что нам мешало, и то, чего мы боялись, было изолированное положение Восточной Пруссии. Польша имела территориальные претензии, и мы боялись, что Польша оккупирует всю Восточную Пруссию. Польша только что отняла у Литвы район Вильнюса, поляки были не вполне миролюбивыми. Восточная Пруссия тоже была в опасности, так нам казалось.
рж: Сколько классов школы вы закончили?
нм: У меня было так называемое право поступления в университет чрезвычайного времени, Notabitur. Средняя школа была 10 лет, потом три года гимназии. 13-й год обучения, или третий год гимназии, назывался обер-прима, верхний-первый, он давал право поступления в университет или право стать офицером. Когда я ходил в школу, было изменение, 10-ый год стал 11-ым, а 12-тый год уже давал право поступления в университет или право стать офицером. Т.е. мы учились на два года меньше, и это называлось право поступления в университет чрезвычайного времени, Notabitur. Когда война закончилась, те, кто хотели учиться в университете и имели только право поступления в университет чрезвычайного времени, должны были сделать себе полное право поступления в университет, т.е. еще два года учиться.
рж: Когда вас призвали в армию, в 1939-м году?
нм: Я пошел добровольно, не ждал, пока меня призовут, поэтому я мог выбирать себе род войск, я ужасно хотел в танковые войска, в пехоту не хотел. И, так я был добровольцем, у меня получилось попасть в танковые войска.
нм: Довольно большой дом, рассчитан на два человека, иногда у нас было больше. В конце войны тут жили 31 человек, беженцы, поляки. Наверху живет наш сын, когда сюда приезжает, он сейчас живет и работает в Бремене, ему 55 лет. Он сюда приезжает на службу, как я говорю, за стариками присматривает.
рж: Вы были в Гитлерюгенде?
нм: Да, и почти все были.
рж: Как был организован Гитлерюгенд?
нм: Я сейчас принесу картинку, она говорит больше, чем все слова. Эта фотография была сделана в 1938-м году, на школьном выпускном. Вы думаете, мы пришли в униформе Гитлерюгенда? Нет, мы надели наши черные костюмы. Идеологическая обработка была не такой, как сейчас себе представляют. Мы все были в Гитлерюгенде, я был в Связном Гитлерюгенде, это значит радисты и телефонисты, мне это было интересно. Один день в неделю мы служили в Гитлерюгенде, там были хорошие товарищи, но с политикой, с национал-социалистической политикой, мы имели немного общего. Фотография это показывает. Школьное начальство принуждало нас надеть униформу Гитлерюгенда, но мы, не договариваясь, пришли в черных костюмах. Это 1938-й год.
рж: Мы в других интервью слышали, что, когда исполнялось 18 лет, практически автоматически вступали в НСДАП?
нм: Нет, автоматически это не было. Мне было 18, я в партию не вступал, и никто меня не спрашивал. Это могло было быть, но мне в июне исполнилось 18, а в декабре я уже был солдатом. Иначе, вполне возможно, меня бы принудили вступить в партию, и, скорее всего, я бы согласился, тогда это было нормально.
рж: Когда вы попали в танковые войска, где и чему вас учили?
нм: Сначала я был пехотинцем, обычно все солдаты проходили обучение на пехотинца четверть года. Я не хотел в пехоту, но туда попал. Я девять раз просил о переводе, а после похода во Францию, так как танковые войска действовали очень успешно, их количество было удвоено, тогда наши заявления о переобучении на танкиста должны были принять во внимание, и в июне 1940-го года я был переведен в Берлин, в 5-ый танковый полк, и стал танкистом.
рж: Вы учились на солдата или на унтер-офицера?
нм: Я тогда был ефрейтором, это самый нижний чин. У нас была базовая подготовка, мы могли маршировать и отдавать честь. Потом было обучение на технике, на маленьких танках, на кляйнпанцер 1. Обучение проводили унтер-офицеры, офицер, конечно, наблюдал.
рж: Какую воинскую специальность вы изучали?
нм: Башнер. Наверху, в башне, были командир, наводчик и заряжающий, внизу были водитель и радист. Я был башнер, меня учили на заряжающего и наводчика пушки. Сначала на технике, потом была теоретическая часть. В Потлос? Феман?, там была учебная часть для обучения стрельбе танковых войск. Там было четырехнедельное обучение, теория, а потом практика стрельбы, очень основательное обучение, меня нигде больше так основательно не учили.
рж: Какие танки были в училище?
нм: Pz.I, Pz.II, Pz.III, на нем я не ездил, и Pz.IV, с 7,5-сантиметровой пушкой, на котором я и пошел воевать.
рж: Еще раз, вы были заряжающий или наводчик?
нм: Я был заряжающий и наводчик, обучение на заряжающего и наводчика было одинаковым. Наводчик ценился выше, заряжающий, который вставляет снаряд в пушку, мог стать наводчиком. Я очень быстро стал наводчиком, потому что наш наводчик был ранен уже в первые дни войны в 1941-м году, и я стал наводчиком, обучение на наводчика у нас уже было.
рж: Как часто вы стреляли, до того как попали на фронт?
нм: Не часто, боеприпасов было мало. В учебной части для обучения стрельбе танковых войск были тренажеры, вместо пушки стоял маленький калибр, прицел был тот же самый, все остальное тоже было настоящее, только выстрел был малокалиберный. Но пару раз мы выстрелили настоящими снарядами. Мы очень, очень мало стреляли.
рж: Сколько всего продолжалось обучение на танкиста?
нм: Полгода. Сначала одиночное обучение, потом обучение экипажа. Не очень интенсивно. Это была не танковая дивизия, а танково-гренадерская. Дивизия уже была, потом получила танковый полк, уже с опытными танкистами, дивизия была переформирована в танково-гренадерскую, и обучение было прямо в дивизии, всего полгода, примерно.
рж: Как учили стрелять, сначала остановиться, а потом стрелять?
нм: Только из неподвижного танка. Иначе мы не попадали. Это могут только современные танки. На ходу мы стреляли только из пулеме