Yuriy: Все сообщения за 23 Февраля 2007 года

Yuriy

ограниченный

☆★★★

•  инфо
•  инструменты
• Ответить на сообщение

Yuriy

ограниченный

☆★★★

5299 Guest
Дурь полнейшая, аж ШЕСТЬ ВЫСАДОК АСТРОНАВТОВ НА ЛУНЕ.

 

•  инфо
•  инструменты
• Ответить на сообщение

Yuriy

ограниченный

☆★★★

[LXXXI] Nec diu tamen lacrimis indulsi, sed veritus ne Menelaus etiam antescholanus inter cetera mala solum me in deversorio inveniret, collegi sarcinulas, locumque secretum et proximum litori maestus conduxi. Ibi triduo inclusus, redeunte in animum solitudine atque contemptu, verberabam aegrum planctibus pectus et inter tot altissimos gemitus frequenter etiam proclamabam: "Ergo me non ruina terra potuit haurire? Non iratum etiam innocentibus mare? Effugi iudicium, harenae imposui, hospitem occidi, ut inter audaciae nomina mendicus, exul, in deversorio Graecae urbis iacerem desertus? Et quis hanc mihi solitudinem imposuit? Adulescens omni libidine impurus et sua quoque confessione dignus exilio, stupro liber, stupro ingenuus, cuius anni ad tesseram venierunt, quem tanquam puellam conduxit etiam qui virum putavit. Quid ille alter? qui die togae virilis stolam sumpsit, qui ne vir esset a matre persuasus est, qui opus muliebre in ergastulo fecit, qui postquam conturbavit et libidinis suae solum vertit, reliquit veteris amicitiae nomen et — pro pudor! — tanquam mulier secutuleia unius noctis tactu omnia vendidit. Iacent nunc amatores obligati noctibus totis, et forsitan mutuis libidinibus attriti derident solitudinem meam. Sed non impune. Nam aut vir ego liberque non sum, aut noxio sanguine parentabo iniuriae meae."

 

LХХХI.
Однако недолго предавался я плачу, опасаясь, как бы в довершение всех
бед не застал меня, одинокого, на этом постоялом дворе младший учитель
Менелай; я собрал свои пожитки и, печальный, перебрался в укромный уголок
неподалеку от морского берега. Три дня провел я там безвыходно, терзаясь
мыслями о своем одиночестве. Я бил кулаками мою наболевшую грудь, испуская
глубокие стоны и непрерывно восклицая:
- Ужели не поглотит меня, расступившись, земля или море, жестокое даже
к невинным? Затем разве я избег правосудия, обманом спас жизнь на арене,
убил приютившего меня хозяина, чтобы после стольких дерзновенных поступков
жалким, одиноким изгнанником валяться в трактире греческого городка? И кто
же, кто обрек меня этому одиночеству? Юнец, погрязший во всяческом
сладострастии, по собственному признанию достойный ссылки! Разврат освободил
его, разврат дал ему права гражданства. Зад его разыгрывался в кости. Он,
кого, заведомо зная, что он мужчина, уводили с собой, как девочку. А другой?
О, боги! Он и в день совершеннолетия вместо мужской тоги надел столу; мать
убедила его не быть мужчиной; на рабской каторге служил он женщиной; он,
после ласки моей, позабыл старую дружбу - и, о стыд! - словно блудница, все
продал за единую ночь. И теперь влюбленные лежат, обнявшись, целыми ночами,
и, верно, когда утомятся взаимными ласками, издеваются надо мною, одиноким;
но даром им это не пройдет! Или не по праву зовусь я мужчиной и
свободнорожденным, смою обиду их зловредной кровью!

 

[LXXXV] EVMOLPVS. "In Asiam cum a quaestore essem stipendio eductus, hospitium Pergami accepi. Vbi cum libenter habitarem non solum propter cultum aedicularum, sed etiam propter hospitis formosissimum filium, excogitavi rationem qua non essem patri familiae suspectus amator. Quotiescunque enim in convivio de usu formosorum mentio facta est, tam vehementer excandui, tam severa tristitia violari aures meas obsceno sermone nolui, ut me mater praecipue tanquam unum ex philosophis intueretur. Jam ego coeperam ephebum in gymnasium deducere, ego studia eius ordinare, ego docere ac praecipere, ne quis praedator corporis admitteretur in domum.

Forte cum in triclinio iaceremus, quia dies sollemnis ludum artaverat pigritiamque recedendi imposuerat hilaritas longior, fere circa mediam noctem intellexi puerum vigilare. Itaque timidissimo murmure votum feci et: "Domina, inquam, Venus, si ego hunc puerum basiavero, ita ut ille non sentiat, cras illi par columbarum donabo". Audito voluptatis pretio puer stertere coepit. Itaque aggressus simulantem aliquot basiolis invasi. Contentus hoc principio bene mane surrexi electumque par columbarum attuli expectanti ac me voto exsolvi.

[LXXXVI] Proxima nocte cum idem liceret, mutavi optionem et: "Si hunc, inquam, tractavero improba manu, et ille non senserit, gallos gallinaceos pugnacissimos duos donabo patienti". Ad hoc votum ephebus ultro se admovit et, puto, vereri coepit ne ego obdormissem. Indulsi ergo sollicito, totoque corpore citra summam voluptatem me ingurgitavi. Deinde ut dies venit, attuli gaudenti quicquid promiseram. Vt tertia nox licentiam dedit, consurrexi ad aurem male dormientis: "Dii, inquam, immortales, si ego huic dormienti abstulero coitum plenum et optabilem, pro hac felicitate cras puero asturconem Macedonicum optimum donabo, cum hac tamen exceptione, si ille non senserit". Nunquam altiore somno ephebus obdormivit. Itaque primum implevi lactentibus papillis manus, mox basio inhaesi, deinde in unum omnia vota coniunxi. Mane sedere in cubiculo coepit atque expectare consuetudinem meam. Scis quanto facilius sit columbas gallosque gallinaceos emere quam asturconem, et, praeter hoc, etiam timebam ne tam grande munus suspectam faceret humanitatem meam. Ergo aliquot horis spatiatus, in hospitium reverti nihilque aliud quam puerum basiavi. At ille circumspiciens ut cervicem meam iunxit amplexu: "Rogo, inquit, domine, ubi est asturco?"

[LXXXVII] Cum ob hanc offensam praeclusissem mihi aditum quem feceram, <mox tamen> iterum ad licentiam redii. Interpositis enim paucis diebus, cum similis casus nos in eandem fortunam rettulisset, ut intellexi stertere patrem, rogare coepi ephebum ut reverteretur in gratiam mecum, id est ut pateretur satis fieri sibi, et cetera quae libido distenta dictat. At ille plane iratus nihil aliud dicebat nisi hoc: "Aut dormi, aut ego iam dicam patri". Nihil est tam arduum, quod non improbitas extorqueat. Dum dicit: "Patrem excitabo ", irrepsi tamen et male repugnanti gaudium extorsi. At ille non indelectatus nequitia mea, postquam diu questus est deceptum se et derisum traductumque inter condiscipulos, quibus iactasset censum meum: "Videris tamen, inquit, non ero tui similis. Si quid vis, fac iterum". Ego vero deposita omni offensa cum puero in gratiam redii, ususque beneficio eius in somnum delapsus sum. Sed non fuit contentus iteratione ephebus plenae maturitatis et annis ad patiendum gestientibus. Itaque excitavit me sopitum et: "Numquid vis?" inquit. Et non plane iam molestum erat munus. Vtcunque igitur inter anhelitus sudoresque tritus, quod voluerat accepit, rursusque in somnum decidi gaudio lassus. Interposita minus hora pungere me manu coepit et dicere: "Quare non facimus?" Tum ego toties excitatus plane vehementer excandui et reddidi illi voces suas: "Aut dormi, aut ego iam patri dicam". <. . .>

 

LХХХV.

[Эвмолп] Когда квестор, у которого я служил, привез меня в Азию, я
остановился в Пергаме. Оставался я там очень охотно, не столько ради удобств
дома, сколько ради красоты хозяйского сына; однако я старался изыскать
способ, чтобы отец не мог заподозрить моей любви. Как только за столом
начинались разговоры о красивых мальчиках, я приходил в такой искренний раж,
с такой суровой важностью отказывался позорить свой слух непристойными
разговорами, что все, в особенности мать, стали смотреть на меня, как на
философа. Уже я начал водить мальчика в гимнасий, руководить его занятиями,
учить его и следить за тем, чтобы ни один из охотников за красавцами не
проникал в дом. Однажды, в праздник, покончив уроки раньше обыкновенного, мы
возлежали в триклинии, - ленивая истома, последствие долгого и веселого
праздника, помешала нам добраться до наших комнат. Среди ночи я заметил, что
мой мальчик бодрствует. Тогда я робким шепотом вознес моление:
- О, Венера-владычица! - с

•  инфо
•  инструменты
• Ответить на сообщение