Заведующая лабораторией нуклеиновых кислот ИХБФМ СО РАН объясняет, почему без мышей в науке пока что обойтись нельзя. Российский научный фонд выступил с инициативой об исследовательской биоэтике, и руководитель рабочей группы РНФ Наталия Шок подготовила серию экспертных интервью с ведущими российскими учеными: обсуждаются принципы работы с лабораторными животными.
// www.sib-science.info
— Без экспериментов с участием лабораторных животных вы ничего не сделаете in vivo. Потому что, допустим, любые 3D-технологии по клеточным вещам — это все равно модель, после которой нужно смотреть, что происходит in vivo. Вот поверьте мне, у нас есть такое направление исследований: мы смотрим доставку нуклеиновых кислот в опухоль, индуцированную у мышей. Все, что мы получали на 2D- и 3D-моделях in vitro, получилось совершенно по-другому при переходе к той же опухолевой модели, но in vivo. То есть как только заработали печень, почки, как заработали системы природного естественного выведения, все данные «поехали».
Другими словами, композиции, которые показывали суперрезультат in vitro, оказались совсем не супер и не работали in vivo. И сейчас мы любой скрининг любой системы для доставки лекарств начинаем с изучения биораспределения in vivo. При этом у нас есть системы прижизненного наблюдения за распределением препарата в животном, что позволяет расходовать в эксперименте меньше животных, так как после эксперимента животное живо, с ним ничего не произошло. Это особенно важно при проведении длительных экспериментов, так как позволяет существенно уменьшить число животных в группе, так как в ходе проведения эксперимента мыши не выводятся для проведения анализа.
— Правильно ли я вас поняла, что все-таки эта идея о полной замене животных на иные модели не вполне оправдана?
— Безусловно, какие-то вещи так можно посмотреть. Вот поверьте мне: мышь стоит 250 руб., а десять мышей — это 2,5 тыс. Вы можете провести на них эксперимент и получить много информации. А на 3D-скаффолде, в котором нужно заплатить за пластик, за стерильный бокс, за культуральную среду, сыворотку, антибиотики, там уже набегают такие круглые суммы. Там вы уже должны не десять мышей взять, на которых статистика хорошо набирается, потому что вы смотрите и кровь, и печень, и почки: сначала смотрите прижизненно, а потом — что происходит после эвтаназии. Вы смотрите много параметров. На 3D-скаффолде вы посмотрите только один параметр: проникает ли, допустим, в центр 3D-модели, который моделирует опухолевую мышь, к примеру, или очаг воспаления (там это еще более сложно). И больше вы ничего не получите: ни данных о нефротоксичности, о гепатотоксичности, ни данных о поведении вообще. Вы не получите данных о фармакодинамике или о фармакокинетике этих соединений. Вы не увидите, что у вас 99,99% вашего препарата мышка выделила с мочой ровно через 20 минут после того, как вы ей внутривенно его ввели. Вот такие вот мелочи!
И даже если это будет суперсистема в плане эффективности на клеточном уровне, она может быть неэффективной на уровне организма в силу разных причин. А ведь мы же делаем выводы, которые могут идти потом на создание производств, новых лекарств и всего прочего. С моей точки зрения, к любому эксперименту in vivo нужно подходить очень четко и формулировать для себя: что я хочу получить? Что я хочу увидеть в этом эксперименте? Насколько достоверные результаты позволят получить мои методы? И достаточно ли я обставляюсь контролями, чтобы те результаты, которые я получу, я мог бы однозначно интерпретировать?