Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс |
---|---|---|---|---|---|---|
1 | 2 | |||||
3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |
10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 |
17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 |
24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 |
31 |
Груня, с натугой вытащил на палубу чугунный бюст Пушкина, украшавший угол большой кают-компании, и плюхнул его в воду.
— Ты что делаешь, коз-зел! — закричал вахтенный, спеша к нему с занесенной для подзатыльника рукой.
— Сбрасываю Пушкина с парохода современности, — важно сказал Груня.
— Зач-чем?!
— А мы против любого культа личности. Очень сильно достал. Еще в школе. И теперь с ним плавай!..
Но плюху он получил от Иванова-Седьмого. Выскочив наверх со своими мемуарами, Иванов с треском огрел его пухлым томом по башке.
И мужчины совершенно потерялись, верить или не верить…
А кому верить? Очень хотелось верить. Русскому человеку всегда хочется верить, и всегда находятся люди, которые говорят ему: «Верь мне, Иван Иванович! Я те укажу!»
– Но что интересно, – вмешался в разговор космонавт, – Удалов таки сома в пруду взял! Метр двадцать. Я видел.
– Двух сомов, – поправил космонавта мужик в синем тренировочном костюме.
– И щуку, – сказал третий.
– Щуки не было, – сказал человек в синем костюме. – Я его видел. Два сома и осетр.
– Да какой осетр! – озлился юноша в американской каскетке. – Откуда в той луже осетру быть! Там одни пиявки водятся.
– И что, сома не взял, сома не взял? – разозлился человек в синем.
– Ну, сома взял, – признал парень, чтобы не схлопотать по затылку.
пока Вы не сообщите, какая ракета могла взлетать до 1972 года с неподготовленной поверхности
Сколько будет пятью-шесть, Кувшинников, а?
— Тридцать.
— Правильно, молодец. Ну, а сколько будет, если помножить пять деревьев на шесть лошадей?
Мучительная складка перерезала загорелый лоб Кувшинникова Ивана.
— Пять деревьев на шесть лошадей? Тоже тридцать.
— Правильно. Но тридцать — чего?
Илья! Ну... ты нам скажешь, что такое дробь?
— Дробью называется часть какого-нибудь числа.
— Да? Ты так думаешь? Ну, а если я набью ружье дробью, это будет часть какого числа?
— То дробь не такая, — улыбнулся бледными губами Кулебякин. — То другая.
— Откуда же ты знаешь, о какой дроби я тебя спросил? Может быть, я тебя о ружейной дроби? Вот если бы ты был, Кулебякин, умнее, ты бы спросил: о какой дроби я хочу знать: о простой или арифметической?.. И на мой утвердительный ответ, что — о последней — ты должен был ответить: «арифметической дробью называется — и так далее»... Ну, теперь скажи ты нам, какие бывают дроби?
— Простые бывают дроби, — вздохнул обескураженный Кулебякин, — а также десятичные.
— А еще? Какая еще бывает дробь, а? Ну, скажи-ка?
— Больше нет, — развел руками Кулебякин.
— Да? Больше нет? А вот если человек танцует и ногами дробь выделывает, это как же? По-твоему, не дробь? Видишь ли что, мой милый... Ты, может быть, и знаешь арифметику, но русского языка — нашего великого, разнообразного и могучего языка — ты не знаешь.
не запасные фаллосы, а картуши, при помощи которых фараон и в жизни и после неё мог наносить некую информацию на папирусные бумаги, которые выпускала канцелярия фараона
турбулёт с Лунным модулем